"Василий Степанович Клепов. Четверо из России ("Четверо из России" #2) " - читать интересную книгу автора

верь! Может, ты и прав окажешься.
Солнце уже вышло из-за кромки дальнего леса и быстро поднималось над
землей. По всему небу медленно двигались белые облака навстречу солнечному
свету и таяли, расплывались. Я приметил среди них небольшую темную тучку.
Она смело неслась, гоня впереди себя черную тень.
"Закроет или не закроет?" - думал я, глядя на то, как тучка неуклонно
приближается к солнцу.
Облако побледнело, стало уменьшаться и вот уже совсем растворилось в
ослепительной голубизне.
- Ничего не вышло, - прошептал торжественно Левка, и я понял, что он
думает о том же.
- Посмотреть бы теперь на Марыйку, на детей... Что-то стало с ними? -
вздохнул Сигизмунд.
Нам уже незачем было объясняться с поляками на языке врага. Мы вскоре
поняли, что наш язык очень сходен с польским. В нем много общих слов, только
произносят их как-то не так. Мы говорим, например, "поляк", они - "пoляк".
Мы говорим "дождь", они скажут "дэщь". В общем, мы почти все понимали, о
чем - "мувят"* наши товарищи по несчастью. Поэтому я спросил:
______________
* Говорят. (пол.)

- А cконд, вуйко Зигмунд, есц?*
______________
* - А вы откуда, дядя Зигмунд? (пол.)

В серых, повлажневших глазах Сигизмунда я прочитал такую тоску, от
которой захотелось плакать:
- Был когда-то такой городок - Ленчица. Недалеко от Варшавы. Я там на
заводе работал. Слесарем. Теперь, говорят, Ленчицы уже нет. Всю гитлеровцы
сожгли.
- А вы, дядя Юзеф? - посмотрел я на могучие волосатые руки Зарембы.
- Я когда-то забойщиком был. В Катовицах. Уголь рубал. А в тридцать
девятом началась война. Пришлось идти защищаться от гитлеровцев. Мы дрались
с ними в окружении под Сандомиром, потом под Варшавой - и ничего сделать не
могли. Все наши Рыдзы и Беки разбежались кто куда - вот в чем беда! Так я и
попал в плен к гитлеровцам. Раненым... Очнулся уже в плену. Многих они тут
же на месте прикончили, а я понравился им, что ли, меня отправили в
концлагерь. Просидел два года, облысел, все зубы повыкрошились, а потом меня
купила эта Фогель...
- Да, - вяло тянул Сигизмунд, - так и подохнем унтерменшами.
Заремба молча выщипывал бахрому на рукавах гимнастерки.
- У тебя есть нож? - спросил меня Юзеф.
Я подал свой перочинный нож. Подрезая на рукавах бахрому, поляк искоса
взглянул на меня:
- Не боишься? Нож-то ведь холодное оружие...
- Что вы? Какое оружие - перочинный нож? Юзеф напнулся к самому моему
уху:
- Против врага все может стать оружием. Даже простой гвоздь. Вот! - и
вынул из-за пазухи огромный гвоздь, один конец которого был заточен, как
штык.