"Василий Степанович Клепов. Четверо из России ("Четверо из России" #2) " - читать интересную книгу автора

больше, чем Камелькранца. Когда вернулись в имение, Отто поторопился
поскорее увести лошадей в конюшню, чтобы управляющий не заметил, до чего я
довел их.
Взяв пробу на кровь у меня, Димки, Юзефа и еще нескольких поляков,
разглядывая пробирки, доктор улыбнулся:
- Удивительное дело! Ты - русский, он - поляк, а кровь у вас одной
группы.
Действительно, только у меня да у Юзефа кровь была такая же, как у
Левки. Но сколько я ни просил перелить мою кровь, доктор отказывался.
- Ты слаб, - твердил он и смотрел на могучие плечи Юзефа: - А этому
богатырю ничего не сделается.
Юзеф, улыбаясь, подставил руку под шприц.
- Ну вот, - проговорил я, когда доктор сделал операцию и Левка снова
открыл глаза, - теперь мы с вами братья, дядя Юзеф, братья по крови.
- И не только теперь, - подхватил Заремба. - Мы давно стали родными.
Что бы ни делали наши короли и русские цари, поляки и русские всегда были
братьями.

ФОГЕЛЬ ОТКРЫВАЕТ КАРТЫ

Нетрудно надувать людей, которые только и
думают, что о деньгах.
Джек Лондон. "Майкл, брат Джерри"

Уже начинало темнеть, а мы с Димкой все сидели на соломе около нашего
товарища. Левке было плохо: он то терял сознание, то открывал глаза и
смотрел неподвижно вверх. Вдруг приподнялся, сел и горячо сказал:
- Все равно, Васька, ползать перед ними не надо!
Я поспешил с ним согласиться, чтобы успокоить, но он снова начал с
кем-то спорить.
- Разговаривает с Паппенгеймом, - прошептал Димка. У Левки начинался
бред. На ощупь можно было почувствовать, что лоб его горит. Я испугался и
принялся изо всех сил стучать в дверь амбара. Дверь открылась, и
Камелькранц, трясясь от злобы, спросил:
- Зачем стучишь?
Я объяснил, в чем дело, сказал, что нужно доктора.
- Не умрет! - проворчал сквозь зубы горбун и хотел втолкнуть меня
обратно в амбар. Но я вывернулся, выскочил во двор и крикнул полякам:
- Товарищи, помогите! Левка умирает...
В бараке поднялся шум. Пленные бешено стучали в двери и грозили
высадить их, если им не откроют.
Из хозяйского дома вышли Паппенгейм и Рудольф. Узнав, в чем дело,
офицер неожиданно приказал Камелькранцу послать за доктором.
"Натворил дел, а теперь испугался", - подумал я.
Но увы, слова - еще не дела. Милосердия Рудольфа хватило только на
минуту. Все во дворе успокоились, а Фогелю только того и надо было.
Камелькранц исчез со двора, а я его ждал, ждал, ждал...
Димка встретил меня тревожным шепотом:
- Васька, он, наверно, умрет...
Левка не стонал и не метался, но пылал, как раскаленная печка.