"Михаил Клименко. Отчего бывает радуга (Авт.сб. "Ледяной телескоп")" - читать интересную книгу автора

струнного плача, может быть, в такт моим собственным сердечным ударам,
часто позванивала прозрачная капель. И вместе с этой капелью в нос мне
ударил непереносимый запах искромсанной свежей картофельной ботвы - запах,
какой бывает после сильного града.
Я зажал нос пальцами и стал дышать ртом, но запах все равно ощущал.
Один за другим все присутствующие повернулись ко мне.
Павел Иванович, наш директор, встал и спросил меня:
- Дымкин, что с вами? Кровь из носу пошла? Врача, может, вызвать?..
- Да нет! Что вы, - улыбнувшись, громко, по-моему, даже слишком громко
сказал я. - Просто я ее не слышу!..
- Эмму Луконину? А меня слышишь?
- Конечно, слышу! Всех слышу и все слышу. И какая-то струна еще словно
плачет и капельки дзинькают, - улыбнувшись, полушутливо сказал я.
Многие зашушукались, с внимательными, серьезными лицами поворачивались
в мою сторону, сдержанно кивали друг другу.
Поднялась со своего места и стала что-то говорить Эмма Луконина. Все
повернулись к ней. Она то и дело обращалась ко мне и что-то мне говорила.
Я лишь видел, что она что-то спрашивает у меня, но не слышал ни одного ее
слова.
Борис негромко сказал мне:
- Эмма спрашивает, как называется такое заболевание. И просит тебя
рассказать, как и что произошло там с тобой, в деревне...
- Полная, абсолютная цветослепота, - отчетливо произнес я. - Был я у
врача в поликлинике, больничный есть... Предварительный диагноз:
ахромазия, или аномальная ахроматопсия... Еще будет тщательное
обследование. Пока что не все ясно... Все произошло за несколько секунд...
- сказал я. - Рассказывать-то и нечего. В конце своего отпуска я был в
деревне. Как-то в полдень разразилась сильнейшая гроза. Когда она
кончилась, я вышел во двор. Стоял и глядел на огромную темно-лазурную
тучу, висевшую за рекой. В затылок мне светило жаркое солнце. Во дворе, на
сверкающей от дождевых капель траве стояла коляска с грудным ребенком...
На противоположном берегу очень ярко, зелено светился вымытый дождем лес.
А над рекой, прямо перед лесом, висела огромная радуга. Я стоял во дворе и
глядел на близкую радугу. За ее широкими прозрачными цветными полосами в
разные цвета был окрашен сырой, солнечный лес... Пахло картофельной
ботвой, побитой градом...
- Это не так существенно, - перебил меня главный инженер. - И вдруг вы
перестали видеть радугу. Не так ли? - улыбнувшись, спросил он меня. -
Рассказывайте дальше.
Я молчал. В зале было тихо.
- Не так, - сказал я. - И вдруг из зала исчез Ниготков.
Многие, гремя стульями, стали поворачиваться, желая удостовериться в
отсутствии Ниготкова. Кто-то на пол уронил книгу, какая-то женщина
сдержанно засмеялась.
- Он вам, Диомид Велимирович, нужен? - спросил меня инженер.
- Нет, он мне не нужен. Я глядел на радугу, - продолжал я свой короткий
рассказ. - Высокая коляска стояла на изумрудной мокрой траве. В ней спал
ребенок. Когда я услышал крик ребенка... Вы не представляете, сколько в
его крике было обиды! Я повернулся. Коляска была опрокинута. Кокон белых
пеленок по сверкающему зеленому подорожнику катала и подбрасывала огромная