"Михаил Клименко. Как Николай к дяде Коле в деревню ездил (Авт.сб. "Ледяной телескоп")" - читать интересную книгу автора

разговоры тут да около; все они, как сговорились, нажимали поговорить с
ним "про жизнь". Но Алик не любил этого: "про науку так про науку, про
жизнь так про жизнь". А не пустые разговоры про все сразу. Уходя с
очередного собеседования, он обычно восклицал: "Эх, не под силу пока что
хваленой науке раскусить этот орешек!" И всегда малость сожалел, что в
свое время не пошел в научные круги сам. Может, что тогда и объяснил, если
б вот так пришлось.
И только один очень старый кибернетик (которому в те годы было уже
где-то далеко за девяносто), то и дело будто грозя потолку длинным
суставчатым пальцем да все почесывая этим пальцем темя совершенно
безволосой головы, сказал слова, которые запомнились Алику, но тоже мало
что объяснили ему: "Не забывайте никогда, молодой человек, что
потенциальная энергия всякой обязанности, долга, просто нравственного
побуждения способна переходить в самые разнообразные формы энергии
кинетической! А это, прошу заметить, действие! Это уже очевидное явление.
Следовательно, что?.. Следовательно, в жизненной сфере кое-какие чудеса
вполне возможны. Вам, Альберт Сидорович, неслыханно повезло! Вы имели
счастливую возможность наблюдать чрезвычайно редкий случай перехода одной
формы движения материи в другую..."
Эти слова, очевидно, потому именно Алику и запомнились, что престарелый
ученый, рано утром провожая его к трамвайной остановке, только их (эту
свою мысль) на разные лады и повторял.
Очень и очень тепло распрощавшись со старым кибернетиком, он купил
билет и в трамвае поехал домой. Выйдя вечером через заднюю дверь
прицепного вагона, Альберт твердо себе сказал: "Все, Сидорович, хватит
разбрасываться! Пора взяться за ум!.." И быстро пошел домой. Он шел все
быстрей и быстрей, а потом побежал, потому что, пока ехал в трамвае,
обдумал шесть статей, названия к которым его уставший мозг стал уже
забывать. Никогда статей не писал, а тут шесть больших!.. Которые были
(каждая в отдельности) направлены против Алевтины Горобылиной, против ее
Николая, против старого кибернетика (на которого к вечеру он был уже зол),
в защиту Клавы, в защиту телепатии... Он побежал домой еще быстрее, ибо
как называлась шестая статья, уже почти забыл. Чтоб не запамятовать
названия остальных, бежал все быстрее и повторял: "О старых кибернетиках,
которые мякину выдают за чудеса", "О заслуживающем порицания применении
телепортации цыганкой Алевтиной Горобылиной", "О Николае, который у ней
под пятой", "О Клаве, которая стала козлом отпущения" и (вроде бы) "Об
охотном и безохотном горении спичек (в эксперименте) и о бестрепетном
предсказании лесных пожаров".