"Григорий Климов. Имя мое легион (роман)" - читать интересную книгу автора

дореволюционные писатели-декаденты и послереволюционные
поэты-футуристы.
Правда, если присмотреться внимательно, всех их объединяло
одно: необычайная любовь к свободе. Из-за этого у бывших
князей-либералов в свое время были всякие мелкие неприятности с
царской охранкой, а у философов-богоискателей получались всякие
осложнения со Святейшим Синодом, где их подозревали, что это не
богоискатели, а чертоискатели. Зато позже, во время Великой
Чистки, с ними уже не церемонились. Всех их вместе с бывшими
марксистами и футуристами безжалостно лупцевали телемеханики
НКВД и приговаривали:
- За что боролись,- на то и напоролись... Мы вас научим
свободу любить!
Теперь же, распространяя идею свободы по радио,
авторы спецпроекта "Чертополох" хорошо знали, кого взять на эту
работу. Но некоторые темные люди, глядя на Ноев ковчег
"Свободы", качали головами и бормотали:
- Эх, каждой твари по паре...
Идеологический отдел радио "Свобода" состоял из
заслуженных деятелей революции. Но вместо того чтобы найти
современных идеологов марксизма-ленинизма, авторы спецпроекта
"Чертополох" почему-то и здесь предпочитали бывших заключенных,
сидевших за всякую политическую ересь. В стенах "Свободы"
осуществили полный внутрипартийный либерализм: здесь перемешали
представителей всех революционных учений и течений -
престарелых народовольцев с эсерами, кадетов с эсдеками, вплоть
до троцкистов и национал-шовинистов.
Это были жалкие остатки ленинской гвардии, чудом уцелевшие
во время Великой Чистки. Их долго мариновали в концлагерях и
специзоляторах, а потом повыпускали на свободу во время
послесталинской оттепели. Теперь эти специалисты в области
свободы занимались экспортом свободы по радио.
Начальником американского отдела "Свободы" - в качестве
финиковой пальмы на мусорной куче - посадили настоящего
американца по имени Адам Абрамович Баламут. Когда-то его
называли Маламут, что по-еврейски означает учитель. Но потом
для удобства произношения его переименовали в Баламута. Правда,
видом своим Адам Абрамович напоминал не ветку Палестины, а
снежную бабу: с огромным животом, с круглым, как блин, лицом и
носом-луковицей. Зато по содержанию это был идеальнейший добряк
и добрейший идеалист. Но в превосходной степени все
положительные качества превращаются в отрицательные, и таким
образом доброта и идеализм сыграли ему злую шутку.
Во время американской депрессии 30-х годов, когда на
улицах Нью-Йорка безработные стояли в очередях за бесплатным
супом, Адам Абрамович в поисках идеалов начитался красной
пропаганды и вместе со своей женой Эвелиной уехал в СССР. А
там в это время как раз взялись за сплошную коллективизацию.
Глядя, как на советских улицах люди умирают с голода, Адам
Абрамович вспоминал, как на американских улицах раздают