"Николай Климонтович. Смерть в Переделкине " - читать интересную книгу автора

возбуждала. Он позвонил еще нескольким давним приятельницам, одна оказалась
свободна, но в последний момент он сам дал отбой: я только узнать, как ты
живешь...
Еще через несколько дней на обратном пути из редакции домой он
отчего-то поехал через Смоленскую, хотя должен был свернуть на мост к
"Украине", остановился перед зданием, в котором был туристический офис:
здесь он брал паспорт с визой и билет и здесь впервые увидел
Олю-Алену. Но не стал выходить из машины, только посмотрел на входные
двери, и ему на миг показалось даже, что он видел в толпе мелькнувшую ее
фигуру.
Дома он теперь время от времени пытался представить себе, как она
пахнет в постели. И как выглядит ее лобок: кажется, она брила волосы
под купальник. Впрочем, это он уже фантазировал. Он вспомнил ее грудь:
она не носила лифчик, и временами соски оттопыривали черную ткань... Вот,
собственно, и все, что он мог вспомнить, осознав, что тоскует по ней.
Это было странно: он давно не влюблялся. Если это состояние, которое он
испытывал, можно, конечно, назвать влюбленностью. Их мимолетное знакомство
виделось ему теперь упущенной возможностью. Не за аспирином же она приходила
к нему в номер ночью после банкета... Он представлял себе, как раздевает ее.
А может быть, и не нужно было ее раздевать, просто повернуть и задрать подол
платья... Как-то он еще раз набрал номер - на всякий случай, - но на том
конце раздался неприятный писк включенного факса.
Еще через неделю он все-таки разыскал нужный офис. Оказалось, что эта
самая Оля-Алена не служила здесь постоянно, но подрабатывала в летнее время
отпусков штатных сотрудников. Как с ней связаться - никто не знал, она
звонила сама... Он оставил для нее свой телефон, но она то ли не получила
его, то ли не стала звонить.
Однажды он поймал себя на том, что разговаривает с ней. Он рассказывал
ей о себе, но сам с неприязнью к собственной жизни обнаружил, что говорит
вслух банальности: учился, служил, ездил в командировки, один раз женился,
но как-то по инерции, жене постоянно изменял, потом она ушла. И он не жалел
об этом... Ему отчего-то казалось, что эта самая двадцатилетняя девица
прожила свою жизнь значительнее и разнообразнее. Он попытался представить,
как она потеряла невинность, наверное - на новогодней вечеринке, как
большинство девиц, и это было ему неприятно. Но он возбудился... Нет, найти
ее он не сможет. Он смирился с этим. Он просто говорил с ней, как будто они
жили вместе, и, когда работал, кричал ей в соседнюю комнату, где она вязала
ему шарф, чтобы принесла чаю... Бумажка с ее номером давно куда-то
подевалась. Иногда он воображал, как они идут куда-то вдвоем. Он не знал -
куда, в ресторан или в гости. Но он следил, чтобы она была правильно одета,
и она слушалась его. Как отца, нет, как старшего брата.
Он покупал ей цветы. А потом, когда они вяли, упрекал ее, что она
ленится, не меняет воду. И еще его преследовало ее двойное имя. Он попытался
мысленно расчленить его, но получалось плохо, он продолжал называть ее
по-прежнему. Он только вспомнил, что у него было несколько Ален и много
Ольг.
Одна из Ален помнилась особо. У нее были хорошие ляжки и большие, чуть
вывернутые губы. Она удобно жила, за магазином "Обувь" на
Калужской Заставе, ее мама получила эту двухкомнатную квартиру, потому
что много лет беспорочно служила бухгалтером в ВЦСПС. Ее мать всегда