"Николай Климонтович. Последние назидания" - читать интересную книгу автора

Николай Климонтович

Последние назидания

КАК УПАСТЬ С ЛУНЫ

Во всем был виноват первый и последний Всемирный фестиваль молодежи и
студентов. Здесь важно, что именно всемирный , раз одноименная революция не
задалась. Слухи о нем поползли много раньше, чем на московскую землю впервые
ступила нога человека в джинсах. Слухи были противоречивы, но угрожающи.
Жители главной в мире страны социализма сомневались, не привезут ли
капиталистические иностранцы с собой и на себе тучи невиданной доселе
заразы. Поговаривали о возможных новых отравлениях колодцев. Особенные
гигиенические подозрения внушали негры и желтые, но не те, конечно, с
которыми братья навек , тех на фестивали не пускали. Никто толком не знал,
какие именно нам грозят страшные болезни, но в том, что придет неведомая
напасть, не сомневались. Так наглухо отгороженная страна не радовалась
предстоящей встрече с внешним миром, но, напротив, томилась от страха.
Возможно, с подобным чувством выходят на волю после долгого заточения,
жмурясь от солнечного света и ежась от свежего воздуха, подавляя желание
бежать обратно к воротам тюрьмы.
Кто распускал эти слухи? Недруги Хрущева, затаившиеся сталинисты , для
которых происходящее было форменным кощунством? Или слухи рождались сами,
исторгаясь из гущи масс, дрожащих и запуганных, ведь перспектива столкнуться
нос к носу с коварным врагом, еще вчера грозившим атомной войной - так
многие годы писали в газетах - и неустанно засылавшим к нам шпионов, должна
была казаться тяжким испытанием. Так или иначе, но перед лицом нависшей над
страной опасности нужно было готовиться к худшему и прятать детей. Меня
спрятали на даче, куда отправился на лето университетский детский сад.
До этой оказии ни в каком саду я никогда не бывал. По моему рождению
бабушка оставила работу, даже не добрав до пенсии, чтобы дать матери
спокойно окончить институт, а отцу защитить диссертацию.
Странное дело: бабушка свободно владела тремя европейскими языками, ее
муж родился в Далмации, учился в Женеве, десять лет жил в Америке и стал
американским гражданином, приехал в Россию с весьма неясными
социал-демократическими намерениями лишь перед первой мировой войной. И
здесь нашел себе молодую сочувствующую жену-курсистку.
Деда с конца тридцатых, ясное дело, на этом свете не было, но, казалось
бы, бабушка должна была оставаться европейкой - хоть из памяти о муже,
личные дневники писавшем по-итальянски. Но она никогда за свою долгую жизнь
за границей не была, если таковой не считать Харьков, где одно время после
революции, поучаствовав в
Малой Раде, подвизался дед - поляк по отцу, - сочиняя сугубо
романтическую книгу о всесвитной кооперации . Экземпляр этой книги
удивительным образом выжил в семье, я еще расскажу, каким именно. Я
пролистывал эту книжку, в ней дед все больше упирал на пример отчего-то
Австралии, где, если верить ему на слово, фермерская кооперация была поднята
на невиданную высоту... Так вот, в бабушке, по-видимому, европейские веяния
за годы эвакуации оказались перебиты советскими миазмами, и была она вполне
здешним человеком, что нисколько не мешало ей, конечно, всей душой