"Светлана Климова. Подражание королю [D]" - читать интересную книгу автора

без сомнения, лидером всех виденных мной шотландских терьеров. С широкой
грудью, прямой спиной и тяжелой мордой, невозмутим и абсолютно независим,
он был в самом соку, мужчина что надо; овчарка полоумной супружеской пары
Чуйко из шестьдесят первой, пол которой я так и не смог установить в
течение года, пока продолжались мои дежурства в этом подъезде, сразу это
почувствовала и поджала хвост. Скотч, однако, ни разу не повернул в ее
сторону горбоносую морду, двигаясь точно по линии выбранного им самим
маршрута. Только с пожилой дамой Стивен прогуливался без поводка,
остальные же члены семейства выводили его взнузданным. Похоже, с ними он
вел себя несколько иначе, чем с хозяйкой...
Я вышел покурить к "скорой". Она стояла замерев, похожая на яичный
желток в тарелке с остывшей овсянкой. Санитар щелкнул дверцей и, разминая
сигарету без фильтра, подошел ко мне.
- Много вызовов? - спросил я, чиркая зажигалкой перед его носатым,
слегка опухшим лицом.
- Второй, - отвечал он коротко.
- А первый? - поинтересовался я.
- Довезли, - доложил санитар. - Обширный инфаркт. Дважды уже в машине
запускали сердце. Между прочим, у нашей бригады сегодня первый выезд. -
Санитар швырнул окурок в голые кусты. - Мы в городе - третья по счету
реанимационная машина. Две другие работают уже с месяц. А всего будет
шесть - по одной на округ.
- С почином, значит?
- Вчера уже отметили, - сообщил он и, передернув плечами, нырнул
обратно в микроавтобус.
Я вернулся к своим протоколам. Прошло не меньше получаса, а пожилую
даму все не несли. А с чего, собственно, я взял, что именно ее? И вообще,
какое мне дело? Я об этой квартире даже думать не хотел; то, что там
произошло в конце прошлого года, все еще болезненно отзывалось во мне.
Цифра "двадцать четыре" теперь была прочно связана для меня с девушкой по
имени Зоя Оглоблина, в которой мне нравились молочный запах, деревенское
упрямство и беззащитная глупость. У нее было прелестное, всегда удивленное
лицо, упругая попка и абрикосовый шелковистый живот.
Мне навсегда запомнилось, как я прижимал ее к себе, дрожащую и
полуголую, когда тащил вниз с антресолей старого шкафа, стоявшего в одной
из комнат квартиры - той самой, куда уже дважды сегодня наведалась
"скорая". Как она упиралась и взвизгивала, и тем не менее мне удалось
переправить девушку в свою берлогу кружным путем: по темному коридору
двадцать четвертой в соседнюю двадцать третью, а затем на балкон - и вниз,
через люк пожарной лестницы. Пока мы разбирались с ее соседом, Зоя,
вцепившись в табурет, просидела у меня на кухне, и лишь нашему участковому
старшему лейтенанту Домушнику удалось заставить ее надеть мою рубашку и
шлепанцы и вернуться к месту жительства. Вел он ее бережно, как молодую
вдову за гробом. Вот тогда-то, у двери двадцать четвертой, я и обнял мою
пастушку в последний раз.
Странная, отдающая какой-то замогильной жутью история, случившаяся в
тот поздний осенний вечер, не только заставила Зою навсегда исчезнуть из
моей жизни. Мне впервые довелось столкнуться с темной, разрушительной и
злобной изнанкой человеческого сознания.
Я почувствовал неладное почти сразу после памятного бессмысленного