"Светлана Климова и Андрей Климов. Ловушка горше смерти" - читать интересную книгу автора

плаще и зеленой потертой шляпке, издав горлом хриплый короткий волчий вой,
повалилась - обутая - на постель.
До ее железной высокой кровати лежал, наверное, километр страха, но
мальчик все-таки преодолел этот путь, потому что то, к чему он осторожно
приближался, напугало его до бесстрашия.
Он подошел к кровати и пересохшим маленьким ртом громко сказал:
- Сними туфли, Манечка!
А она, встрепенувшись, снова взвыла и прижала его, притянув к своему
полному бедру в плаще, пахнущем пыльной улицей, нафталином и хозяйственной
сумкой.
- У-у, - всхлипнула она, - принеси мне воды, Ванюша! Мальчик пошел на
кухню, которую любил больше всего в доме, налил из кувшина в стакан
кипяченой воды и отнес.
- Теперь уйди, - сказала бабушка. - Пожалуйста.
Мальчик с готовностью покинул ее, снял свое пальто, залитое водой,
потому что, пока он нес до краев полный стакан, руки его дрожали и часть
содержимого выплеснулась на живот. Поверх пальто он повесил берет, под
ними поставил ботинки и в одних носках вернулся в комнату. Бабушка
неподвижно лежала на спине, по-прежнему в плаще. Крепкие ноги ее в простых
темных чулках, обутые в старые туфли, напоминали две выброшенные пустые
бутылки - на бледно-розовом, вчера только отглаженном марселевом покрывале.
Он замер в своем углу на диванчике.
Тихо было до невозможности. Мальчик боялся даже глубоко дышать. Но не
из страха, который исчез без следа, а скорее по привычке, образовавшейся в
те долгие времена, когда они жили вдвоем, никогда вечерами не мешать
Манечке засыпать. Ибо засыпала она трудно, и одним из условий их
совместного существования было - не мешать уснуть. Еще она задыхалась при
быстрой ходьбе, поэтому он усвоил, что не нужно прыгать, бегать и спешить
куда-либо. А громко говорить или смеяться мальчик как-то не привык, потому
что при любом резком звуке бабушка обмирала и бледнела.
Он хотел шепотом крикнуть матери, вошедшей бесшумной своей легкой
походкой в комнату: "Не буди, Маня заснула...", но не успел, так как она
уже стояла у кровати.
- Что происходит, мама? Почему ты лежишь в постели одетая?
- Я умираю, - сказала Манечка совершенно отчетливо. - И мне страшно...
- Что за глупости? - Низкий голос молодой женщины прозвучал слегка
раздраженно. - Опять эта твоя мнительность! Сними плащ, вставай, пора
обедать.
Манечка издала каркающий смешок.
- Дай руку, - сказала она, - сейчас расстегну... Не дергайся, Полина,
я не чумная. Все так просто - врач мне показал еще в прошлый раз. Вот
здесь - пробуй, не бойся - опухоль величиной с орех. А-а, в том-то и
дело... И уже все поздно...
- Нет, - сказала мама, и мальчик содрогнулся глубине отчаяния,
прозвучавшего в этом коротком слове. - Нет. Нет. Нет. Мы поедем в Москву,
нам поможет Валентин Александрович.
- Никто мне уже не поможет, - возразила Манечка так тихо, что мальчик
едва расслышал ее в своем углу. А то, что громко и отчетливо она
произнесла затем, он так и не понял тогда:
- Живешь, мучаешься, надеешься, и в один миг - ничего нет...