"Рип Винклер" - читать интересную книгу автора (Шабельник Руслан)

ГЛАВА IX ХОНС

Человек в облегающем костюме-хамелеоне и такой же маске, натянутой на лицо так, что оставались видны только глаза, не торопясь, двигался по длинному неосвещенному туннелю, вырубленному в сплошной скале. Его осторожные шаги гулко отдавались в тишине коридоров.

Он шел, не скрываясь, ибо знал: как в туннеле, так и на всей этой мертвой планете, он — единственное живое существо.

Проход, петляя и изгибаясь, вел в глубь горы. Он не первый раз двигался этим маршрутом, не первый, но… последний. Человек надеялся, что последний, во всяком случае., для того, зачем он приходил сюда ранее, он больше не намеревался возвращаться.

Человек вытащил из кармана комбинезона сложенный вчетверо обыкновенный листок белой бумаги и осторожно развернул его.

Весь лист был исписан ровным четким почерком. Аккуратно сжимая его, так как письмо было уже порядком потрепано, человек на секунду задержался, и в свете фонаря еще раз пробежал по строчкам глазами. Чувствовалось, что он читал его уже не раз.

Человек прошептал под нос, ни к кому не обращаясь: «Кажется, все». После чего, сложив листок, зашагал дальше.

— Что, штурмовать Бгонрот! — Эйсай ходил по рубке и возмущенно размахивал руками. — Да ты представляешь себе вообще, что это такое?

— Ты не хочешь освободить учителя. — Рип сидел в кресле и спокойно наблюдал за мечущимся нихонисм.

— Я не хочу, да я больше всего на свете хотел бы этого, еще бы, если император жив…

— Он жив, эти люди говорили о нем как о живом, к тому же они не знали, что я подслушиваю.

— Да, да, конечно, хотелось бы верить, но Бгонрот. Ты что-нибудь знаешь о нем?

— Нет, поэтому я и спросил тебя, может, ты расскажешь, ты в столице, как я успел заметить, почти свой человек.

— Это к делу не относится, — махнул рукой Эйсай. — Бгонрот, его каждый знает, кроме тех, конечно, кто потерял память. — Он покосился на Рипа. — Это тюрьма, самая современная, оборудованная по последнему слову техники, тюрьма для особо опасных преступников. Их там держат перед тем, как отправить та планеты-рудники или на смерть. Сбежать оттуда невозможно.

— Я и не предлагаю сбежать, я предлагаю захватить ее.

— Ну, это еще лучше, и как ты себе представляешь подобную операцию? Да для этого нужна целая армия! Если это вообще возможно.

— Возможно. Охрану составляют тюремщики, которые наверняка и пороху не нюхали. Сотня хорошо вооруженных и организованных людей легко сможет взять Бгонрот и держать некоторое время, Как раз достаточное для освобождения учителя.

— И где ты возьмешь эту сотню идиотов, согласных на такое?

— Вот поэтому мы и летим на Хонс, я хочу поговорить с принцессой, нам необходима ее поддержка.

— Нам! — воскликнул Эйсай. — Я не ослышался, ты сказал нам? Нет, погоди, я не собираюсь участвовать в безнадежной афере. Если тебе охота, можешь сам совать свою голову в петлю, а меня уволь, я и так достаточно натерпелся из-за тебя. То из тюрьмы его вызволяй, то в чужой дом засылай, для встречи с другом, с которым он даже не увиделся, потому что, видите ли, его бывшая невеста, которая теперь жена этого самого друга, их высочество не опознали; теперь ты тюрьму штурмовать хочешь, а почему не сразу президентский дворец?..

— Нет.

— Нет, — передразнил его нихонец. — Знаешь, что я тебе скажу, я доставлю тебя на Хонс, я устрою аудиенцию с принцессой и, если она не поверит ни единому твоему слову и велит казнить, я буду даже рад и пальцем не пошевелю, чтобы спасти твою никому не нужную шкуру. А на казнь приду, сяду в первом ряду и буду хохотать, как сумасшедший.

— Значит, ты поможешь мне! — обрадовался Рип.

— А что мне остается делать, если это правда учитель, а не кто-то другой.

— Да, да, я говорю тебе, они называли его Дэнтедай-си, говорили про дочь Марико и что она теперь императрица.

— Ладно, попробую что-нибудь сделать.

— Спасибо.

— Однако есть одно но…

— Какое еще но?

— Это в состоянии спровоцировать межпланетный конфликт между твоей Империей и нашей державой. Дело может дойти даже до вооруженного столкновения, а Нихония, будь мы хоть трижды развитее, не выдержит атаки такой махины. Флот Империи просто раздавит нас.

— А как же это ваше супероружие?

Эйсай вздохнул:

— Его тайной владел император, я ж говорил, оно передается только по мужской линии, от отиа к сыну, от деда к внуку, и так далее. Марико не знает о нем.

— Жаль. Очень жаль. Однако все равно, я думаю, между вами и Империей ничего не произойдет. Империя сама сделала первый шаг, захватив чужого правителя. Просочись об этом мельчайший слушок, и Третьей Галактической придется ой как не сладко, и это еще мягко сказано. Вот увидишь, они будут на все готовы, чтобы замять инцидент, умаслить вас. Конечно, доброта и радушие проснутся только в том случае, если нам удастся вернуть императора.

— Ты думаешь?

— Если честно, то откуда я знаю, политика, а тем более межпланетная политика — это настолько тонкая штука, что даже упавший волосок может нарушить сложный узор плетеных кружев ручной работы. Но ты со мной?

— Да, — просто ответил Эйсай, — ради тебя и ради императора.

Марико Сайте Дэнтедайси Догэн сидела в зале для аудиенций и ждала посетителя.

«Ну что еще понадобилось этому Эйсаю, — раздраженно думала принцесса, — к чему такая спешка. Не успел он откуда-то вернуться, так уже бежит к ней, нижайше просит об аудиенции, а у самого чертики в глазах прыгают. Как будто нельзя так просто поговорить. Эх, был бы жив отец…»

После смерти императора, которую Марико до сих пор не могла перенести, все перевернулось с ног на голову. Она, сама того не желая, вынуждена была стать правительницей, и на девушку разом упали все заботы государства. Нет, конечно, существовал и парламент, или как его еще называли, совет старейшин, были и премьер-министр, выборная должность; но все равно на императоре и его семье лежала порядочная доля ответственности, и сейчас она свалилась на хрупкие, не готовые для такой ноши плечи Марико.

Опять же принцесса обязана думать о продолжении рода, ей уже несколько раз довольно прозрачно намекали об этом. Член императорской семьи не принадлежит себе, многовековая линия не должна прерываться. Марико понимала это, тем более и жених имелся — Ябу-сан, парень не раз пытался ухаживать за ней, ну чем не пара. Искусный воин, силен, красив, умен, из старинной богатой семьи. Прекрасная партия, и такой союз был бы выгоден во всех отношениях, но… имелось маленькое и, может, для других совсем несущественное но… Марико не любила Ябу.

Может, она старомодна, может, слишком наивна или насмотрелась фильмокниг, но она верила, она хотела, она ждала любви и когда дождалась… Этот человек оказался подлецом.

Прерывая ее размышления, в дверь тихо постучали.

— Входи, Эйсай, — сказала принцесса.

Эйсай-сан настоял, чтобы аудиенция проходила неофициально, без объявления титулов и напыщенного, но тем не менее доброго Хонэна, которому, как все знали, доставляло удовольствие громко объявлять кого бы то ни было, перечисляя все его имена и звания; чем длиннее оказывался такой список, тем счастливее становилось полное лицо старого мажордома.

На пороге, появился Эйсай. В отличие от Марико, которая была в простом платье, юноша облачился в национальные одежды. Синее с красным кимоно — родовые цвета дома Кику, волосы обильно смазаны гелем и заплетены сзади в тутой узел, за поясом — старый меч в украшенных искусной резьбой и каменьями ножнах.

Эйсай церемониально поклонился. Марико ответила ему легким поклоном.

— Я искал встречи с вами, Марико-сан, по очень важному делу.

Обычно они называли друг друга просто по именам и на ты, но раз уж он начал официально, то дело было действительно, важным. Во всяком случае, от Марико требовался такой же ответ.

— Я рада встрече, Эйсай-сан, и готова выслушать.

— Мое дело касается вашего отца и нашего незабываемого императора Таманэмона Дэнтедайси.

У Марико сильнее забилось сердце.

— Что, что ты знаешь об отце? — забыв условности, воскликнула она.

— У меня есть друг, досточтимая Марико-сан, который утверждает, что император до сих пор жив.

— Где он, кто он? Откуда он взял это? — Слабая надежда, лучик света зажглись в душе девушки. — Отец, неужели он не… не убит.

— Если госпожа позволит, пусть лучше он сам все расскажет.

— Да, да, конечно, приведи его скорее сюда.

— Он уже здесь, принцесса.

— Так что же ты томишь, зови!

— Но… словом, вы знаете этого человека, Марико-сан, и может быть, не очень обрадуетесь, увидев его…

— Какая разница, кто бы он ни был, если у него есть сведения об отце, он всегда желанный гость в моем доме. Зови скорее.

— Как прикажете. — Эйсай отошел к двери и махнул кому-то за ней.

Послышались приближающиеся шаги.

Марико преобразилась, готовясь встретить дорогого гостя, если отец жив… Возможно ли это? Прошло столько времени… и потом слуга ясно видел лежащего императора и этого предателя Синда над ним с мечом в руках…

Шаги загадочного доброжелателя приближались, дверь открылась шире, и в комнату вошел… Синд.

В первую секунду принцесса опешила, уж кого-кого, а этого подлого, сбежавшего убийцу она никак не ожидала увидеть.

В следующую секунду принцесса взяла себя в руки, ее палец непроизвольно потянулся к кнопке вызова охраны.

— На вашем месте я бы не торопился этого делать, — произнес вошедший таким знакомым голосом с легкой улыбкой.

— Ты… — выдохнула Марико, однако кнопку не нажала. — Презренный убийца, подлый притворщик!

— Госпожа, — выступил вперед Эйсай.

— Предатель! — как могла злобнее процедила принцесса, повернувшись к нему. — Я-то гадала, как Синду удалось сбежать. Как ты мог потомок древнего рода, отвергнуть свою страну, своего императора, сколько он тебе предложил?

— Послушай, Марико, я никого не предавал и не предам. Тем более твоего отца. И если ты хоть на секунду усомнилась…

— Подожди, Эйсай, — вперед выступил Синд, — я заварил эту кашу, мне и расхлебывать. Марико-сан. — Марико продолжала по смотреть на него, — все, что я прошу, это выслушать меня, выслушать ради императора, а потом можете нажимать на кнопку, возле которой подрагивает ваш прекрасный пальчик. Я никуда не денусь из дворца, и я полностью в вашей власти. Всего лишь выслушайте, а там… решайтесь.

Марико слабо кивнула. Она не верила ни одному его слову, ей хотелось прямо сейчас, чтобы на ее глазах скрутили этого человека, этого убийцу, однако что-то в его словах заставило ее убрать палец и внять совету, в конце концов она действительно ничего не теряла.

И Синд рассказал. Этот ненавистный предатель и убийца рассказал ей историю о том, как он пробрался в дом, о подслушанном разговоре, о себе, потерявшем память и поэтому не помнящем ни ее, ни событий во дворце, и о зародившемся в его голове плане.

Марико слушала, и ей хотелось, ей очень хотелось поверить в то, что все услышанное — правда, что отец жив. В душе ее боролись два начала: одно твердило, что стоявший перед ней человек, возможно, не лжет, а другое требовало немедленной мести.

Когда он закончил, принцесса тяжело вздохнула.

— Я на распутье. Ты вселил в мое сердце надежду, но вместе с тем я знаю, что доверять такому, как ты, нельзя, ибо однажды я уже доверилась тебе.

— Я понимаю вас. У меня нет доказательств моих слов, однако я пришел сюда сам, сам рассказал вам, сам отдался в ваши руки. Разве это не подтверждает правоту рассказа.

— Не так уж и важно мое мнение, — вздохнула Марико, — пусть даже я и доверяю тебе, доверяю, потому что надеюсь. Не я принимаю решения, точнее, не я одна. Ты просишь послать на Адонис, центральную планету Империи, вооруженный десант. Это очень опасное и ответственное решение, и тебе, Синд, придется отстаивать его перед советом; расширенным советом старейшин. Если их тебе удастся убедить, тогда, считай, повезло, а если нет, ты знаешь, что тебя ждет.

— Я знаю, — тихо ответил Синд, — и я готов к этому, но ты мне веришь, Марико-сан, ты веришь?.. — Он смотрел на нее, в глазах светились мольба и надежда.

Марико потупила взгляд:

— Пока не знаю, но мне очень хочется тебе верить.

В ожидании расширенного совета старейшин Рипа поместили во дворце, как гостя. Надолго ли? Ему выделили отдельную комнату, роскошно обставленную, поистине царские покои. На окнах стояли решетки, а у двери постоянно маячила пара охранников, но разве можно ожидать большего по отношению к убийце императора.

Объединенный совет назначили на следующий день. Все понимали, тут дорога каждая секунда.

Остаток этого дня, ночь и начало следующего Рип провел в своей комнате, обдумывая выступление: если ему удастся убедить правителей страны, то все пойдет к лучшему, а если нет… Рип старался не думать о таком повороте дела.

Несколько раз его навещал Эйсай. Парень старался всячески подбодрить друга, хотя и сам был далеко не в лучшем настроении. Еще бы, он помог сбежать государственному преступнику.

В обед следующего дня к нему вошли два охранника с оголенными мечами пора. Он молча встал и, сопровождаемый «почетным» эскортом, направился в зал парламента решать свою судьбу, а заодно и судьбу императора.

Когда он вошел в огромное помещение, сидевшие в нем люди на мгновение умолкли. Зал был сделан в форме полукруга, по периметру стен которого поднимались амфитеатром места заседающих, а перед ними, в самом низу, находилось место докладчика, которое сейчас и занял Винклер.

Он обвел взглядом присутствующих, полный аншлаг или кворум. Свободных мест ни одного. Он заметил в центре, на почетном месте, принцессу. На этот раз на девушке была национальная одежда — длинный запахивающийся халат-кимоно с широким поясом и причудливой вышивкой, волосы Марико были подобраны и уложены на голове в сложную прическу.

Рип в который раз невольно подивился неземной красоте принцессы. Он поискал глазами и нашел в дальнем конце, на самом верху Эйсая. Юноша явно нервничал, хотя и старался не показывать виду.

Всего в зале присутствовало около сотни человек. Обычно заседало намного меньше, но совет был расширенным. Рип знал: помимо непосредственно старейшин и премьер-министра пригласили еще и наместников императора с других планет и астероидов системы, а также военачальников, глав наиболее знатных родов Нихонии и их отпрысков. Серьезные, сосредоточенные, сознающие важность своего присутствия и предстоящего решения.

В этот момент все они с напряжением и неприязнью рассматривали Рила. Все, кроме Марико и Эйсая.

Вперед вышел разодетый, как кукла, старик, что навещал Рипа в тюрьмв: вместе с принцессой, и своим громким писклявым голосом объявил высший совет открытым.

После него дали слово Винклеру. Рип опять говорил. Слово в слово он повторил все, рассказанное принцессе, более обстоятельно остановился на своей амнезии, а когда закончил, в зале поднялся невообразимый шум.

— Он врет! — вскочил со своего места плечистый молодой симпатичный нихонец. — Я не верю ни одному его слову!

— Зачем мне врать? — парировал Рип.

— Да что мы его слушаем, — оставил без внимания его ответ нихонец, — перед нами убийца императора, а мы вместо того, чтобы сейчас же казнить его, разводим разговоры.

— Сядь, Ябу-сан, — тихо сказал старый человек из первого ряда. — Твое состояние вполне понятно, и мы все разделяем гнев и скорбь за погибшего досточтимого Таманэмона Дэнтедайси, однако ты слишком молод и не в меру горяч. Здесь нельзя рубить с плеча. Казнить его мы всегда успеем.

«Значит, это и есть Ябу-сан, тайный воздыхатель принцессы и первый претендент на ее руку, запомним, уж этот точно постарается, чтобы меня сократили на голову».

— Я согласен с Ябу-саном, — встал другой «старейшина» — далеко не старый нихонец. — Этот человек причинил нам уже достаточно неприятностей и было бы верхом глупости позволить ему втянуть нас в очередную.

— Я уже говорил и повторю, — ответил Рип, — по-вашему, зачем мне все это?

— А зачем тебе освобождать императора? Какое тебе дело до него, до нас? — ответил вопросом на вопрос выступающий. — Я — за смерть.

— Действительно, перед нами стоит трудная задача, — поднялся следующий старику — мое сердце до сих пор разрывается от горя, Таманэмон-сан был моим другом, но тут заявляется чужак и говорит, что он жив, и я не знаю, мне очень хочется поверить ему.

— Но с другой стороны, — встал второй, — это мы знаем только с его слов, никто, кроме него, не слышал той беседы, никто не может подтвердить ее.

— Да, и мы имеем свидетеля, наблюдавшего неподвижного императора, лежащего на земле, и этого человека с обнаженным мечом над ним.

— На том месте нашли кровь, — подсказал кто-то из зала, — кровь императора.

— Но вы не видели, как я убил его, вы даже не видели трупа!

— Не надо забывать, — напомнил тучный маленький нихонец с галерки, — что данная акция может повлечь серьезный межпланетный конфликт между нами и Империей. Необходимо взвесить. Даже если, допустим, император жив, стоит ли жизнь одного человека такого риска.

— Да вы что, оглохли? — выкрикнул Рип. — Император им нужен с единственной целью — выведать тайну секретного оружия. Они ни перед чем не остановятся. Почти готов план захвата его дочери, вашей принцессы, а вы говорите о межпланетном конфликте. Он уже начался, и начали его не вы!

— Марико-сан мы сами как-нибудь защитим, без твоей помощи, — вскочил со своего места Ябу.

— Уж не ты ли лично! — не смог сдержаться от язвительного замечания Рип.

Лицо молодого нихонца покрылось красными пятнами. Его рука хватала несуществующий меч. Если бы мог, он прямо сейчас кинулся бы на Винклера.

— К тому же я предлагаю, — продолжил Рип, — послать корабль без опознавательных знаков или изобразить пиратский знак. В этом случае, если план увенчается успехом, Империя ничего не сможет сказать против — она сама незаконно удерживала чужого правителя. Ну а если вы проиграете, то где гарантия, что неизвестное оружие не будет направлено против вас. Не сейчас, в будущем, против детей ваших, но такое возможно. Здесь уже не идет речь о Таманэмоне, как о человеке, здесь говорится о спасении тайны.

Рип отметил, что никто из присутствующих не высказался вслух о мирном решении проблемы. Все понимали, пленника скорее убьют, чем признают, что Империя захватила и незаконно удерживала главу иной страны. Тем более следовало торопиться.

— Опасения несколько преждевременны, как мы поняли из ваших слов, Тайна Дома им пока неведома?

— Да, пока… однако неведение не продлится долго. Вероятно, ваш правитель — сильный человек, и то, что они не применяют к нему изощренные пытки, так это по одной лишь причине — он единственный, кто знает тайну оружия. Но рано или поздно терпение тюремщиков лопнет, и тогда он или расскажет им все, или умрет, их логика проста: если тайны не будет у них в руках, то пусть уж лучше она не достанется никому.

— А что вы лично выигрываете от этого, почему вы пошли на огромный риск, вернувшись сюда?

— Я хочу только одного, — поднял голову Рип, — вернуть свое прошлое. Я не знаю, ни что со мной случилось, ни как я причастен к похищению Таманэмон-сана, но я надеюсь выяснить, и, может, сам Таманэмон Дэнте-дайси поможет мне в этом.

— Он лжет! — опять вскочил Ябу. — Он заманит всех, кто полетит, в ловушку. Лучших сынов нашей земли. Их убьют.

— Нет, — воскликнул Рип. — во-первых, кому могут понадобиться жизни пусть и хороших бойцов, но всего ста человек, а именно столько необходимо для проведения операции; а во-вторых, я прошу разрешить мне полететь с ними и лично участвовать в акции. Если это ловушка, тогда меня убьют первого.

— Слова, слова, — произнес старец из первого ряда, — все это так, и речи твои правильны, на первый взгляд, на первый… и нам очень хочется поверить им, однако есть одно обстоятельство… Твои слова нельзя ничем подтвердить.

— Можно, — перебил старейшину Рип. Он долго обдумывал следующий шаг, еще у себя в комнате, нелегко было решиться, но… если его доводы не помогут, Рип как крайнее средство приберег это. — Есть доказательства!

— Какие же, представь их нам.

— Если я покажу, вы мне поверите?

— Если они будут достаточно убедительны.

— Они достаточны, и они перед вами. — Рип показал на свою голову. — Они здесь, у меня в мозгу.

Кажется, Эйеай понял, куда клонил друг, юноша побледнел. Винклер посмотрел на принцессу, ему показалось, хотя Рип и не был уверен, но в глазах девушки мелькнул страх, ужас. Она тоже поняла, о чем он говорит.

— Что вы этим хотите сказать? — прогремел голос старейшины.

— Я согласен на психозондирование, — наконец выдохнул Рип.

По залу прошелся шепот.

— Вы понимаете, что оно может повлечь за собой?

— Да, — Рип кивнул, — я могу остаться идиотом.

— Вы будете не просто умалишенным, вы можете лишиться всего воспоминаний, рефлексов, элементарных движений, были случаи, когда у людей пропадали самые древние инстинкты и безусловные рефлексы, как-то: дыхание, моргание глаз.

— Мне это известно.

— И тем не менее вы согласны?

— Если это единственный способ убедить вас в моей правоте, то да, тем более что мне не так уж и много терять.

— Пусть будет так. Думаю, достопочтенные члены совета, мы отложим свое решение до выяснения результатов… гм, анализа.

И старейшины стали расходиться.

Рип сидел в своей комнате после совета, к нему вбежал возбужденный Эйсай.

— Ты хоть соображаешь, на что идешь? — еще с порога начал он.

— Как не понимать, — Рип поднял глаза на друга, — тот старик довольно красочно все описал.

— Ну и зачем, зачем ты сделал это. Неужели тебе так не дорога твоя жизнь.

— Такая нет. Понимаешь, ты, Марико, даже Ябу, все вы знаете кто вы; а я, что я знаю о себе, кроме имени.

— Но у тебя остались воспоминания детства.

— Да, детство, и это все. Я попал в аварию, а очнулся уже совершенно другим человеком, откуда, например, это? — Он сунул пол нос Эйсая свои руки с огрубевшими костяшками пальцев. — Откуда шрамы у меня на теле; меня пытались уничтожить, ко мне в номер подбрасывали труп, где бы я ни показался, всюду говорят о том, что я кого-то убил. И ты знаешь, я им верю, я и сам не раз убеждался в своих способностях. Я не хочу, понимаешь, не хочу так жить и не знать, что мое тело выкинет в следующий момент. Если на улице ко мне подойдет сзади человек и попросит закурить, то, боюсь, в следующую минуту он уже окажется на земле с перебитым горлом или поломанными ребрами. Я должен узнать, кто я, а ваш император — это моя последняя надежда, к тому же, — Рип попытался улыбнуться, — после психозондирования далеко не все становятся идиотами.

— Да, как же, всего тридцать процентов, это каждый третий, успокаивающая статистика.

— Прости меня, друг, но иначе я не могу, и… на всякий случай прощай.

В дверь осторожно постучали. На пороге возникла Марико.

— Можно? — тихо спросила принцесса.

— Мне уже пора, — засуетился Эйсай, — ну ладно, Рип, ешс увидимся.

— Синд… Рип, — начала принцесса. — я… я пришла сказать, что бы там ни случилось, я очень волнуюсь за вас.

— Спасибо, Марико-сан, — ответил Рип, — мне очень приятно слышать эти слова из ваших уст.

— И еще… Рип, если я была не права, и… и мы больше не увидимся, я прошу простить меня за то, что тогда, в камере, не поверила вашим словам.

— Не стоит, Марико. Принцессе не пристало извиняться, и если нам не суждено свидеться, знайте, давно хотел сказать, такой красдвои девушки, как вы, я не встречал еще ни разу в жизни. И это была чистая правда.

Марико покраснела.

— Ты уже говорил мне это, Синд. В той жизни. Как хорошо и как жаль, что ты ничего не помнишь.

— Именно ее я сейчас хотел бы вспомнить больше всего на свете.

— Я буду молиться за тебя, Рип-сан, молиться всем богам, которых знаю. А теперь мне пора идти. Я слышала, испытание начнется через полчаса, тебе, наверное, необходимо подготовиться.

— Постой. — Рип остановил ее. — Я хочу, если, если я после него буду не такой… ну, ты понимаешь, так вот, я хочу, чтобы меня убили. Как только подумаю, что всю оставшуюся жизнь придется влачить существование идиота и ты увидишь меня в этом состоянии… Ты выполнишь мою просьбу?

— Да, — шепнула девушка одними губами.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Ну что же, теперь прощай.

— До свидания. — И Марико покинула комнату, оставляя Винклера один на один со своими мыслями.

Психозонд представлял собой белую пласгиковую камеру в рост человека с прозрачным верхом. Он носил отдаленное сходство с… гробом, каким, может, и оказался для многих испытуемых.

Под действием сканирующих лучей слой за слоем считывались воспоминания, образы, слова, оставшиеся в памяти человека.

Даже самые дальние детские воспоминания и то было возможно вытащить и преобразовать в звуки и картинки на экране монитора.

Под механизмом человек врать не мог, информация бралась непосредственно из мозга.

Прекрасное изобретение с одним-единственным недостатком. Во время считывания иногда разрушались связи в нейронах головного мозга. Почему это происходит, до сих пор так и не выяснили. Может быть, клетки входили в резонанс со сканирующими лучами устройства, а может, срабатывал какой-то предусмотренный природой защитный механизм против проникновения чужого сознания в святая святых любой личности — ее память, а может, все дело в индивидуальной невосприимчивости. Только в среднем в одном случае из трех из-под Прозрачного колпака аппарата вылезал идиот. Нет, не идиот, скорее растение. Он не мог сам ходить, есть, жевать, глотать. Человек попросту забывал, как это делается, и восстановить потерянные функции, сколько ни пытались, было невозможно.

Существовала и определенная закономерность. Во-первых, далеко не все воспоминания человека поддавались расшифровке; иногда они прятались в таких глубинах памяти, что никакой психозонд их выудить оттуда не мог, поэтому наиболее предпочтительно было работать с недавними событиями, и во-вторых, это то, что по мере углубления в мозг луча прибора возрастала вероятность потери памяти подопытным.

Рип понимал, с помощью этого устройства, например, можно выяснить с точностью почти до одного дня, чем он занимался в течение прошедших пяти лет, но вместе с тем вхождение луча в столь глубинные слои памяти в арифметической прогрессии (которая, как известно, намного «прогрессивнее» геометрической) увеличивало вероятность, что воспоминания рассказывать будет, увы, некому.

Итак, он лежал внутри аппарата, а к его телу и голове уже подсоединяли множество датчиков.

Оператор — сравнительно молодой нихонец, работающий с прибором, настраивал его на недавние события. Когда вес закончили, он обратился к Рипу:

— Вы готовы?

Винклер слабо кивнул.

Юноша нажал какую-то кнопку, и крышка «гроба» начала плавно опускаться.

Корабль подлетал к одинокой планетной системе. Вокруг небольшого желтого светила вращались две планеты. Одна из них находилась настолько близко к солнцу, что никакая жизнь на этом шарике была невозможна.

Орбита второй расположилась в более благоприятных условиях. Как следовало из атласа звездных дорог, на планете присутствовала обильная растительная и самая примитивная животная жизнь. Помимо того, что каждая из планет имела по несколько спутников различной величины, вокруг солнца летало еще множество космических тел — астероидов; все вместе они образовывали защитный кокон, достаточно ненадежный от проникновения извне.

Каменные глыбы плавно плавали перед кораблем, вращаясь и подставляя свои испещренные рытвинами бока для лучшего обозрения. На центральном мониторе их было отчетливо видно.

Некоторые из проплывающих космических скитальцев являлись настолько огромными, что вполне могли бы сойти за небольшие планеты, какими, вероятно, когда-то и были.

Сейчас уже не имелось возможности установить, какая грандиозная катастрофа прошлого раскроила целые планеты на их небольшие составляющие. Может, столкновение с другим космическим телом, может, катаклизм внутри них самих, а может, и давно забытая космическая война, канувшие в Лету стороны когорой отстаивали свои, теперь никого не волнующие, но тогда, несомненно, важные интересы.

Экипаж подлетающего корабля в данный момент все вышеперечисленное мало интересовало.

— Мы у цели, командир, — повернулся молодой человек за пультом к своему руководителю, который стоял на мостике — небольшом возвышении внутри штурманской рубки корабля.

Сильные руки командира сжимали поручни, и если внимательно присмотреться, то на одной из них, а именно на правой, на тыльной стороне запястья, у человека виднелся еле заметный шрам в форме небольшой буквы «V».

— Входите, — скомандовал человек со шрамом.

В рубке все засуетились. Что ни говори, а проход сквозь пояс астероидов в любом случае таил в себе неожиданности и опасности. Конечно, автоматика легко проведет их, однако и экипажу следовало оставаться начеку.

Корабль медленно поплыл в сторону системы. Вот космические тела начали надвигаться на них, расти в размерах. Человек на мостике неподвижно стоял и смотрел. Среди обшей мельтешни, царившей в рубке, он один оставался недвижим, через руки-корни сросшись с кораблем.

Посетители уже вошли внутрь пояса, и большие и маленькие обломки замелькали на боковых экранах. Корпус начал вибрировать. Корабль кидало из стороны в сторону. Все присутствующие поторопились занять амортизационные кресла, однако человек со шрамом остался на своем месте.

По мере углубления в пояс напряжение внутри корабля возрастало. Когда наконец, как показалось, через бесконечно долгий промежуток времени, хотя на самом деле истекло около десяти минут, впереди возникло чистое пространство, по рядам людей прошуршал непроизвольный вздох облегчения.

Молодой штурман вновь повернулся к своему начальнику.

— Теперь куда? — коротко спросил он.

— Ко второй планете, — ответил ровным голосом командир. Юноша только молча кивнул, и нос корабля развернулся в указанном направлении.

Они зависли над планетой.

— Выйди на орбиту и дай панораму местности. — приказал человек со шрамом.

Штурман, привыкший подчиняться, выполнил указание, и в тот же миг центральный экран заполонило буйство всех оттенков синего — странного цвета странной растительности неизвестного мира.

Человек со шрамом внимательно следил за открывающимся ландшафтом. Наконец он заметил одному ему известные ориентиры.

— Садитесь рядом вон с той скалой, что справа на экране. — Он указал на небольшой двойной пик с одной усеченной вершиной, посередине океана джунглей.

Когда опоры челнока коснулись поверхности новой планеты, а тормозные дюзы выключились, человек со шрамом сошел со своего постамента и коротко приказал подоспевшему помощнику-арктурианину:

— Я выйду наружу, со мной постоянно держать связь, если что случится, люди должны быть готовы прийти на помощь.

— Вас понял, — кивнул арктурианин. — Может, возьмете кого-нибудь?

— Нет! — резко ответил командир. — Я пойду сам.

И он удалился из рубки.

Через некоторое время сидящие в звездолете увидели на экранах, как высокая фигура в блестящем защитном скафандре с массивным бластером в руках вышла из корабля и двинулась по направлению к небольшой пещере, темнеющей у основания усеченной скалы.

Человек шел по каменному туннелю. Входное отверстие было небольшое, дальше проход расширялся. Кое-где попадались сросшиеся друг с другом за многие века толстые статуи сталаглитов. В свете прикрепленного на шлеме скафандра фонаря зрелище представлялось поистине потрясающим, однако незнакомцу было не до красот чужого мира. Он шагал вперед, дальше, дальше, упорно преодолевая попадавшиеся на пути препятствия.

Впереди зачернело отверстие, где пещера соединялась со следующей. Заметив это, человек ускорил движение. Он уже почти бегом добрался до перехода, одним прыжком перескочил преградивший дорогу камень и оказался во второй пещере. Она была глухая.

Свет фонаря свободно достигал противоположного конца. Человек рассеянно водил головой, словно что-то искал, наконец луч света выхватил из темноты небольшой каменный постамент у дальней стены; на постаменте, вбитые или замурованные в камень, стояли искореженные, кое-где оплавленные, сделанные из металла опоры и… все.

Человек подбежал к постаменту и вскочил на него. Он начал лихорадочно шарить лучом, встал на колени и водил руками, ища что-то. Однако, кроме вышеупомянутых кусков металла, там больше ничего не было.

— Нет, — сказал человек сам себе, — этого не может быть.

Его голос услышали и на корабле.

— Вам что-нибудь нужно, командир? — спросил один из подчиненных.

— Заткнись! — перебил его человек в пещере, по-прежнему рассеянно разыскивая что-то. — Но это просто невозможно, — прошептал он, — куда же он делся, неужели… Не-е-ет! — закричал он так, что сидящие в рубке были вынуждены убавить звук…

— Рип, очнись, ну очнись же, Тенгу тебя забери, открой глаза.

Эйсай стоял над так и не пришедшим в себя после психозондирования другом.

— Доктор, это нормально? — озабоченно повернулся он к врачу. Кроме юноши и доктора, в помещении еще находились взволнованная принцесса и господин Ямамура-сан — великий дайме провинции на Сиоку, как представитель совета, посланный сюда для выяснения результатов анализа.

— Да, гак довольно часто бывает после психозондирования, пациенты не сразу приходят в себя.

— А-а те, которые, ну, вы понимаете, они как себя ведут?

— Пока он без сознания, ничего определенного сказать невозможно.

Тут лежащий без движения Винклер разлепил веки, Эйсай, забыв про доктора, кинулся к другу.

— Рип, Рип, ну, как ты, ты слышишь, понимаешь меня? Рип медленно поднялся со своего места и без интереса оглядел окружающих. Глаза его были пусты. Марико в ужасе вскрикнула.

— Рип, — тряс его Эйсай, — посмотри на меня, это же я, твой друг.

Рип перевел глаза на гоношу. Взгляд его оставался безучастным и абсолютно равнодушным.

— Вспомни, вспомни, как вместе мы летали, как я освободил тебя…

Рип молчал. Тогда, взбешенный, Эйсай кинулся на доктора:

— Ты, мясник!

— Я только выполнял свой долг. — Молодой врач попятился от разъяренного юноши.

Марико подошла наклонилась над пациентом.

— Рип-сан, а меня ты узнаешь?..

Винклер перевел взгляд на принцессу, и ей на секунду, а может, это только показалось, — в глазах у Рипа что-то мелькнуло. Оставивший в покое насмерть перепуганного доктора, Эйсай опять подошел к другу.

— Эх, Рип, что же они с тобой сделали…

Внимательно смотревшая в глаза Марико на этот раз точно увидела, она не могла ошибиться — лукавый огонек, блеснувший во взгляде Синда.

Сначала она не поверила, а через секунду Рип уже хохотал, как сумасшедший. Эйсай и принцесса изумленно переглянулись.

— Ах ты, подлый ублюдок! — первым опомнился Эйсай. — И я еще убиваюсь по нему, а он знай ржет.

— Извини, друг, — вытирая выступившие слезы, ответил Рип, — не мог сдержаться. Вы бы видели, как у вас вытянулись физиономии, когда я открыл глаза. Вы как будто ожившего покойника увидели.

— А ты и был бы покойником или мог им стать.

— Я знаю, — Рип посерьезнел, — как прошло испытание?

Вперед выступил седобородый Ямамура.

— От имени всего совета, приношу вам, Рип-сан, извинения за то, что подвергли вас столь унизительной и опасной процедуре. Теперь правдивость ваших слов полностью доказана, как и потеря памяти о недавних событиях в нашей Империи. Желаю вам долгих лет жизни и скорейшего возвращения воспоминаний. Сказав все это, старец торжественно поклонился и удалился из лаборатории.

Рип повернулся к Эйсаю:

— Значит, я оправдан, все хорошо?

— Да, тебе поверили, — подтвердил друг, — а насчет оправдан… Никто не знает, что произошло тогда ночью между тобой и императором, не забывай. Так что некоторые будут относиться к тебе, мягко говоря, с настороженностью.

Рип повернулся к принцессе:

— Марико-сан, а вы верите мне? Девушка тяжело вздохнула:

— Я не могу не верить в результаты психозондирования, и мне очень хочется надеяться, что вы не совершили ничего предосудительного против моего отца.

— Ну, хоть императора-то вы собираетесь освобождать?

— Да, я думаю, совет уже приступил к этому и отдает необходимые распоряжения.

— И на том спасибо. А сейчас, если не возражаете, я бы хотел отдохнуть. Эйсай, ты поможешь мне добраться до моей комнаты.

— Да, конечно. — Юноша подбежал и подставил другу плечо.

Рип двигался с трудом. Подобные напряжения даром не проходили.

А дальше все пошло-поехало. Приготовления к будущей акции заняли всех.

Руководить операцией по освобождению императора совет назначил полковника Биордера, Увидев, военного первый раз, Рип удивился — у командира напрочь отсутствовали все характерные для жителей Нихонии черты, его можно было отнести скорее к европеоидной расе. Родители Биордера были эмигрантами откуда-то с другой системы, они переехали на Хонс незадолго до рождения мальчика. Так Биордер стал подданным Нихонии, а уже благодаря личным качествам, таланту сделал неплохую для, своих лет карьеру в армии.

Еще во время первой встречи юноша почувствовал атмосферу уверенности и властности, которую излучал этот человек. Мужчины крепко пожали друг другу руки. Биордер окинул Рипа заинтересованным взглядом, они поняли друг друга, и каждый молча признал в другом достойного соперника или союзника.

В первый же день назначения полковник лично отправился в лагерь Судзука, где содержались войска специального назначения Империи. Их называли синоби. Тоже, как понял Рип, древнее слово.

Из добровольцев командир отобрал лучших 100 бойцов, и воины приступили к тренировкам.

Рип, по общему согласию, также принял участие в процессе подготовки. Он вместе со всеми бегал, таскал тяжести, взбирался на стены, стрелял и дрался.

В состав их отряда входили представители не только нихонской расы. Здесь были и похожие на Рипа и Биордера европеоиды, и более высокие и худые пурейцьг, и абсолютно лысые антхенды. Галактика огромна, и либо нихонские женщины выходили замуж, либо мужчины женились на представителях и представительницах других народов, у них рождались дети — граждане Нихонии, но уже с признаками родителей.

Сначала ребята относились к чужаку с настороженностью, но по мере знакомства лед таял. Было просто находить общий язык с этими закаленными, тренированными парнями. Больше всего они ценили в человеке силу и умение, а Рип… одним словом, может, в прошлой жизни он был военным и, судя по всему, довольно неплохим.

Все тренировочные нагрузки, как, к своему удивлению, заметил Винклер, он переносил довольно легко, намного легче других. Когда эти сильные парни заваливались от усталости, Рип мог, он чувствовал это, пробежать еще столько же.

На стрельбище он выбивал десять из десяти мишеней. Он и сам не понимал, как это у него получалось, просто руки, глаза взаимодействовали вместе. Выстрел и все…

Ну а в спортивном зале ему просто не было равных. Синоби в совершенстве владели приемами борьбы, она у них даже делилась на школы со странными названиями: дайторю, будо, кобу-дзюцу, айки-дзюцу, тосю-какуто. Все присутствующие являлись мастерами и специалистами в нескольких стилях. Иногда Рипу казалось, что ему знакомы эти непонятные слова.

Поначалу он пробовал заниматься вместе со всеми, однако после того, как несколько человек, несмотря на защитные средства, в результате общения с ним получили травмы, по счастью, не очень серьезные, Рип сам отказался от совместных тренировок.

Единственно, в чем он не отказывал себе, — это были поединки на мечах. Вместо настоящей катаны здесь использовался синай — легкий и удобный меч из плотно перевязанного в нескольких местах пучка полос какого-то дерева. Соперники также облачались в специальные доспехи, так что возможность получить травму сводилась к минимуму.

Способности Рипа неслыханно подняли его авторитет в группе. Многие обращались к юноше за советом. В силу своих возможностей он помогал ребятам, хотя все движения Рйп и сам открывал для себя заново.

Единственным человеком, который невзлюбил его, был Ябу (парень также входил в отряд), ну, это-то как раз и понятно. Хотя Рип абсолютно не помнив, что там случилось между ним, Марико и Ябу-саном в прошлом.

Марико… Вначале принцесса довольно часто посещала лагерь, а потом выказала желание тренироваться, дабы принять лично участие в операции. Естественно, все были против: Эйсай, Рип, Биордер, Ябу, совет старейшин в один голос говорили, что рисковать последнему отпрыску императорской семьи по меньшей мере глупо, профессионалы-синоби справятся и без нее, она будет даже мешать; приводились десятки других доводов. Принцесса не вняла голосу рассудка и, не согласилась со всеми. На следующее утро в группе тренирующихся появился еще один боец.

Если раньше Рип был поражен красотой принцессы, то теперь он увидел ее совсем с другой стороны, и эта сторона была не менее притягательна.

Марико оказалась специалистом в нескольких школах единоборств, позже Рип узнал, что ее учили этому с детства. Принцесса также умела обращаться как с холодным, так и с горячим оружием.

Когда она тренировалась, на это стоило посмотреть. Природная, даже некая звериная грация пантеры сочеталась в Марико с действительным мастерством.

Рип все чаще и чаще ловил себя на том, что исподволь любуется девушкой. Да, он не забыл о Наде, он вспоминал ее, но… их нельзя было поставить рядом, Марико была совсем другая. В ней уживались строгость и мудрость правительницы с детской непосредственностью, яркая женственность с мальчишеской заносчивостью.

Иногда он и сам чувствовал на себе взгляд. Как бы дорого он отдал сейчас за то, чтобы узнать, что случилось между ними, но…

Неизменно вокруг Марико увивался Ябу. Он что-то говорил девушке. Молодые люди смеялись, ходили гулять, Рипу было неприятно это видеть, хотя он не имел ни малейших прав на принцессу. Да и кто он такой — приблудный, без памяти, без роду, без племени, который к тому же может оказаться повинен в том, что случилось с ее отцом. А она… она правительница и… просто очень красивая девушка. Самая красивая из всех.

В конце первой недели тренировок его навес лагере Эйсай.

— Ты где это пропал? — обрадовался встрече с другом Рип. Молодые люди крепко обнялись.

— Да я, понимаешь, прощаться пришел, уезжаю.

— Куда?

— На Адонис, сам вызвался. Не лезть же вам наобум, вот я и полетаю над планетой, посмотрю, где находится эта тюрьма, если удастся, пройдусь сканером. Глядишь, и внутренний план будет.

— Гениальная комбинация, небось сам и придумал, а а таком изобретении, как разведспутних, ты слышал?…

— Спутник нельзя, его мигом засекут и собьют, он и пискнуть не успеет.

— А тебя, значит, нет.

— Всё давно просчитано. Я ломаю корабль и даю сигнал бедствия, пока они меня будут спасать, тут все и произойдет.

— А пограничники полные идиоты. Если ты только попробуешь включить сканирующий луч, тебя мигом раскусят.

— Не раскусят. — Эйсай хитро улыбнулся. — Запущу на орбиту еще штук пять спутников, сканировать начнут они, результаты сразу мне, пока их найдут, пока собьют, что-нибудь да выяснится.

— Если так, то удачи тебе, — Рип крепко пожал руку другу, — ты там особенно не высовывайся, будь осторожен.

— Буду, — кивнул Эйсай, — без тебя уже все уши прожужжали. Кстати, желаю приятно повеселиться. — Юноша заговорщицки подмигнул Рипу.

— Да уж, тут повеселишься.

— Нет, ты меня не понял, через два дня у нас начинается праздник Харюяма.

— Харюяма? Никогда не слышал о таком.

— О-о, это очень древнее празднество. Во время него ками, которые водятся в горах, спускаются, и мы вместе веселимся, празднуем весну. Будут пиры, спортивные игры, сакэ литься рекой.

— Сакэ? Много раз шгышал, но никогда не пробовал.

— Попробуешь, а сейчас, извини, мне пора. Я ведь на минутку вырвался. Через час уже в путь.

— Удачи.

— Ага. — Махнув на прошение рукой, Эйсай побежал обратно к флайеру.

Рипа, как гостя правящей семьи, разместили во дворце. Еще с утра несколько человек в белых одеждах, провожаемые веселыми криками остальных, погрузились в большой флайер и укатили в сторону расположившихся недалеко от столицы невысоких гор.

Оставшиеся же принялись вытаскивать огромные столы, которые поставили в самом большом зале для банкетов, и прислуга включилась в приготовление еды и сервировку.

По всему зданию царила праздничная и оттого немного суетная атмосфера.

Кто не был занят на кухне, занимались украшением комнат, коридоров. Все бегали, радовались, на лицах читалось счастье и сверкали улыбки.

Впрочем, каждый понимал праздник по-своему. В одном месте Винклер застал парочку, слабая половина которой на чем свет стоит бранила свою сильную сторону, которая к этому времени (и когда успел, ведь только утро) с большим трудом держалась на ногах. В ответ на крики жены муж слабо улыбался, от чего его и без того неширокие глаза превращались в две щелочки, и усиленно кивал, большей частью невпопад. О том, чтобы произнести более или менее членораздельную фразу, в его случае не могло быть и речи. Во время одного из своих многочисленных кивков опора семьи, не рассчитав массу головы, так кивнул, что потерял и без того с трудом найденное шаткое равновесие и со всегр маху плюхнулся на пол.

После чего кормилец наиболее мирным образом свернулся калачиком и сладко засопел. Впрочем, звуки, вырывающиеся из его полуоткрытого рта, весьма с натяжкой можно былоназвать сопением.

Завидев такой результат своих словесных стараний, слабая половина плюнула в сладко спящего супруга, раздраженно развернулась и, признав свою капитуляцию, гордо вскинув маленький нос-пуговку, заменявший ей штандарт, покинула поле брани. Оставив храпящего победителя наслаждаться плодами временной виктории.

Рипу было где-то жаль беднягу. Он мог себе представить, что закатит ему жена на следующий день, когда тот проспится и будет более или менее способен услышать ее. Сегодняшний разговор по сравнению с предстоящим это еще цветочки.

А вообще Винклер чувствовал себя неуютно в общей атмосфере радости и веселья. Все суетились, бегали, каждый знал, что ему делать, чего-то ожидали, а он, не понимая ни смысла, ни последовательности в производимых приготовлениях, только бесцельно слонялся по дворцу и большей частью мешал остальным.

В одном из коридоров Винклер увидел знакомое лицо. Как всегда нарядный и напыщенный, как индюк, мажордом дворца, старый Хонэн, распинал незадачливого мальчишку-пажа. Хонэн также заметил Рипа. Бросив пару слов напоследок, он отпустил мальчика и направился в сторону Винклер.

— А-а, Рип-сан, рад, очень рад видеть вас, как вы себя чувствуете, кик вам наш праздник.

— Спасибо, хорошо, а насчет праздника, вы меня простите, но я в этом деле не очень соображаю.

— Как!! — Старик всплеснул руками. — И никто не потрудилсяо объяснить вам?

— Я, собственно, и не спрашивал, и вообще вы первый знакомый человек, встреченный мною сегодня.

— Но это же безобразие. — Хонэн опять всплеснул ручками. — В таком случае позвольте мне, так сказать, ввести вас в курс дела.

Рипу было нечем заняться.

— Спасибо, Хонэн-сан, буду только благодарен.

— Прекрасно. — Старик просиял.

Рип вспомнил, каас ему говорили, что Хонэн обожает всяческие титулы, обычаи, обряды, словом, все, что связано с историей. Старик указал юноше на небольшую лавочку, расположенную в уголке дворца и окруженную множеством живых зеленых растений.

— Там нам не помешают, — заверил его Хонэн. Когда они уселись, нихонец начал: — Прежде всего скажите мне, что вы уже видели?

— Ну, накрывают столы, украшения…

— Друг мой, это атрибуты практически любого празднества, подумайте.

— Вы имеете в виду те два десятка человек в белых одеждах, что сегодня с утра укатили куда-то на флайере.

— Вот именно, — обрадовался старик, — и не куда-то, а на… впрочем, начну все по порядку.

Один раз в году на 88-й день после наступления весны по два представителя от каждой из областей Хонса совершают торжественное восхождение на священную гору Гасан. — Старик показал на самый высокий пик видневшегося из окошка массива. — Этих посланников называют гьонин, что означает аскет. Перед восхождением они обязаны не употреблять мясной пищи и не вступать в связь с женщинами. Это так называемые аскетические воздержания. Несомненно, — со вздохом добавил Хонэн, — ранее они были намного разнообразнее и строже, но теперь все упрощается, уже никто не хочет чтить древние заповеди. Ну да ладно. Аскеты по традиции носят одежды белого цвета, указывающие на чистоту их помыслов и действий.

Флайер доставит гъонинов к подножию священной горы, далее они продолжат восхождение пешком. Подъем на гору включает в себя десять остановок, что соответствует десяти ступеням между адом и раем. Каждая из остановок отмечена либо святилищем, либо другим святым местом и, наконец, на самой вершине святилище Гасан. Там они возносят подношения, производят очистительные ритуалы, а также гадают, будет ли удачным следующий год..

— Как это?

— Они зажигают светильники, и если те не гаснут во время очистительной молитвы, значит, все хорошо. Ранее, — добавил Хонэн, — еще на Землео таким образом гадали на урожай, ну а теперь, когда мы сильно зависим от него, просто на удачу.

После тою как аскеты проделают все положенные процедуры, в числе прочего и посещение Сайкона, или очистительного зала, гьонины спускаются с горы и приносят с собой цветы и веточки вечнозеленого растения лемии, что похожа на другое вечнозеленое растение — священное сакаи. Они раздают эти предметы всем, а также бумажные амулеты из храма, после чего начинается сака-мукаэ — пиршество в честь прибытия, от слов мукаэ — приветствие и сака — наклон, граница или, если хотите, сакэ. Ах, жаль, — опять вздохнул старик, — а ведь раньше Харюяма продолжался в течение трех дней. Гьонины должны были ночевать на горе в грубом жилище, что являлось еще одним из действий аскетизма или гьо, а теперь молодежь…

Обычаи предков уже никто не соблюдает, — завел он обычное ворчание людей его возраста и склада.

— Все это очень интересно, — кивнул Рип, — однако я не понял главного, а именно — зачем.

— Что зачем, молодой человек?

— Для чего эти люди лезут на гору?

— Это же очевидно. В наш космический век вместе с развитием многочисленных новых религий и свободой проповедования старых тем не менее атеизм процветает полным ходом. Хорошо это или плохо, я сказать не могу, однако, как известно, развитие идет по спирали и сегодняшний уклад когда-нибудь сменится глубокой религиозностью.

Наши предки были верующими людьми, и праздник Харюяма — одно из проявлений поклонения. Гьонины, совершая восхождение, как бы поднимаются от преисподней к небесам, от обыденного к сакральному. Вернувшись, они являются уже не просто людьми, а священными фигурами, даже ками. Сака-мукаэ можно перевести еще и как встреча на границе. Встреча мира сакрального, где только что побывал гьонин, и мира обыденного, где живем мы. Не случайно и в других религиях паломничество к священным местам являлось одним из если не обязательных, то, скажем, сильно желательных ритуалов; а вернувшихся паломников встречали, как святых. У нас это вылилось вот в такое восхождение на гору, где на каждой из десяти ступеней аскеты останавливаются у святого места, ну а принесенные ими растения и амулеты — это святые или священные вещи, как, например, освященные в Иерусалиме образа в христианстве. Они раздают их всем, чтобы другие люди также могли приблизиться к духовному миру. Помимо прочего, они символизируют приведенных аскетами с горы ками, дабы те могли благословить наши дома и поля. Нынче Харюяма утратил свое вкладываемое ранее глубокое духовное значение, многие видят только внешние атрибуты, как красивые фигурки-амулеты, подносимые детям, музыку застолья, но это наша история, наши традиции, и мы их глубоко почитаем и бережно храним. Это одна из вещей, которую мы привезли сюда еще с Земли и которая осталась и прижилась в этом мире. Вы понимаете, Рип-сан? Рип кивнул:

— Начинаю понимать, спасибо, что объяснили, Хонэн-сан.

— Да не за что, — старик улыбнулся, — мне было приятно общаться с вами. Понять человека, по-настоящему понять, можно если не проникнувшись, то хотя бы узнав его духовный мир, который в любом случае является отражением и продуктом его прошлого, его корней. Не забывайте об этом. — Старик хитро и совсем по-мальчишески подмигнул Рипу.

Сакэ оказалось довольно крепким спиртным напитком, реиепт был вывезен еще с далекой родины нйхонцёв. Ну и, конечно, одним сакэ не ограничивалось, было здесь и пиво, и вина, и водка, и еще огромное количество всякой снеди.

Люди вокруг много пили, веселились, им было хорошо. Праздник.

Марико — нарядно одетая, радовалась вместе со всеми. Рип отметил, что красавец Ябу-сан ни на шаг не отходил от принцессы. Они вместе танцевали, вместе сидели за столом, что-то рассказывали друг другу.

За Рипом же увязался Хонэн. К середине праздника уже порядком подвыпивший, мажордом заплетающимся языком лепетал что-то о местных родах, обычаях, оседлав своего любимого конька и обретя в лице Винклера благодарного слушателя.

Рип внимал его откровениям в пол-уха, его больше занимала принцесса Он не переставал украдкой кидать взгляды в сторону девушки, не раз натыкаясь на колючий взгляд Ябу.

— Сумо, сумо! — разнесся по залу неожиданно громкий крик.

Все гости, повыскакивав из-за столов, дружно повалили к выходу.

— Что, случилось, куда они все спешат?

Хонэн также начал выбираться со своего места, что, учитывая количество поглощенных напитков, давалось ему не без труда.

— Вы разве не слышали? Сейчас начнутся бои сумо.

— Какое сумо?

— Вы не знаете, что такое сумо? Помогите мне встать и скорее пойдемте, я по дороге вам все объясню.

Рип одним рывком вытащил маленького Хонэна из-за стола и поставил на ноги.

— С-спасибо, — произнес тот, как все пьяные растягивая слова на первом слоге, и, шатаясь, направился вслед за исчезнувшей толпой.

— С-сумо, — вещал по дороге Хонэн, — это старинная национальная борьба, ее, как и многое другое, наши предки привезли с Земли, когда перебирались на эти планеты.

— А откуда такое название?

— Н-не перебивайте, — обиделся Хонэн, — раньше эти состязания были приурочены к празднику окончания уборки риса — Сумаи, отсюда и сумо, а сейчас, когда рис выращивается в теплицах, Сумаи, как и многое другое, к сожалению, канул в Лету, но борьба осталась. Ежегодно проводятся все имперские чемпионаты или такие, как сегодня, показательные и любительские бои.

К этому времени они уже дошли. На площади перед дворцом, прямо под открытым небом был устроен небольшой помост, покоящийся на глиняном основании. По периметру помост ограничивали жгуты, над помостом располагалась небольшая крыша, поддерживаемая вкопан ными в землю столбами со свисающими драпировками. Народ на трибунах уже занял свои места и увлеченно шумел.

— Это дохи, — шептал На ухо Хонэн, — так называется площадка, на которой проходит борьба. Говорят, раньше вокруг него в землю вкапывались острые колья, на которые победитель сбрасывал побежденного; впрочем, может, это всего лишь красивая легенда.

Рип поспорил бы насчет красоты легенды, но тут на площадку с двух сторон поднялись два человека. Оба высокие, плечистые, из одежды почти ничего нет, кроме куска материи, странным образом обмотанного вокруг бедер, но не это главное. Оба сидевших впротивоположных концах дохе и напряженно смотревших друг на друга борца были чудовищно огромны. Рип прикинул, что каждый из них наверняка весил никак не меньше ста килограммов.

Под оглушительный рокот зрителей борцы встали и, чуть согнувшись, начали медленно сходиться. Не дойдя друг до друга, они замерли и принялись сверлить противника взглядом, в полном смысле этого слова.

— Сикири! — вскричал довольный, как ребенок, Хонэн.

— Чем это они занимаются?

— Сикири — это психологическая борьба, раньше сикири не было ограничено временем, и случалось, что один из партнеров, испугавшись грозного взгляда, сдавался без боя, но сейчас, — с сожалением продолжил старик, — оно должно длиться не более двух-четырех минут.

Рип не понимал, как это кто-то мог сдаться, испугавшись взгляда, как и не видел смысла в выпучивании глаз в сторону противника, когда давно можно было вырубить его метким ударом. Но не ему осуждать, чужие обычаи.

Устав рассматривать взаимные прелести, борцы наконец-то сошлись, они налетели друг на друга, как две огромные скалы, и на секунду замерли в такой позе. А затем началась борьба.

Тут только Рип заметил, что один из противников заметно уступает другому и в весе, и по габаритам. Он был удивлен, так как, насколько помнил, в каждом виде спорта, основанном на противоборстве, существовали весовые категории, иногда их было даже досгаточно много, чтобы соперники имели более или менее одинаковые шансы. Он спросил об этом увлеченно следящего за схваткой Хонэна.

— В сумо нет весовых категорий, — объяснил старик, — и никогда не было.

— Как? — возмутился Рип. — Но это же несправедливо, они соревнуются не на равных.

— Конечно, вес имеет огромное значение, но и мастерство соперников, надо сказать, немаловажно.

Как бы в подтверждение его слов маленький бореи налег на здорового, тот слегка присел и тут же толпа радостно взревела. Маленький отпустил своего соперника и приветственно воздел руки.

— Что, что случилось? — ничего не поняв, спросил Рип.

— Маруяма Хисагоро, великий екодзуна, в очередной раз доказал свое превосходство, — радостно сообщил Хонэн.

— Чего? — ни слова не понял Рип.

— Екодзуна, — повторил Хонэн, — абсолютный чемпион.

Под восторженные крики толпы спортсмены начали спускаться с площадки.

— Так они что, больше драться не будут? — удивился Рип, который ждал ударов, бросков, распластанных на матах противников.

— Нет, бой закончен.

— Когда? Я и не заметил, разве кто-нибудь из них повалил или вырубил соперника?

— Этого и не требуется, Маруяма-сан заставил другого борца коснуться коленом пола.

— Ну и что?

— Значит, он победил.

— Только поэтому?

— Почему же еще? — удивился старик.

Рип остался при своем мнении, не ему обсуждать чужие обычаи, но все же…

После великого чемпиона на ринг начали подниматься обычные люди, Хонэн объяснил, что теперь настала пора любителей — косточки поразмять и себя показать. Выходили дворцовые стражи, знатные дайме, просто люди из толпы. Все веселились, всем было хорошо.

Некоторые вернулись обратно в зал. Рип поискал глазами и не нашел принцессы, вместе с ней пропал и Ябу. Настроение его заметно ухудшилось.

Под вечер праздник начал затихать. Кто расходился по домам, многочисленные гости — о по комнатам, а Старый Хонэн, перебрав лишку, так и остался храпеть за столом.

Оставив старика просматривать навеянные сладким Бахусом сны, Рип отправился в свою комнату.

Спать не хотелось, а так и не поднявшееся после исчезновения принцессы настроение окончательно Отогнало сон.

На улице уже стемнело, Рип решил прогуляться по ночному саду, благо, погода стояла теплая.

Выйдя во двор, он двинулся мимб небольших деревьев, прошелся по аккуратным тропинкам вдоль роскошных цветников и, наконец, замер на краю обширной площадки.

Еще днем он заметил ее, она чем-то притягивала юношу. Небольшая поляна, сплошь покрытая изрезанным причудливыми узорами песком. На поляне лежало, стояло множество, а может, и не такое множество камней. Были здесь и большие камни, и поменьше, и совсем крохотные. Они расположились в кажущемся беспорядке, но вместе с тем какая-то непонятная гармония была в этом недвижимом, на первый взгляд мертвом и необъяснимо живом, безмолвии.

Рип зачарованно замер на краю поляны. В свете двух лун Хонса и камни, и их окружение приобрели, новое, невидимое при дневном свете значение. Новый смысл, причудливые тени накладывались друг на друга, они уже представлялись живыми существами, они двигались.

— Я тоже люблю приходить сюда, — услышал он за спиной тихий женский голос.

Рип обернулся — в нескольких шагах от него, освещенная отраженным светом луны… стояла Марико. Девушка сняла свое праздничное кимоно и сейчас была в простом и вместе с тем подчеркивающем ее красоту платье.

— Вам не спится, Рип-сан, — продолжила принцесса.

— Да, — Винклер очнулся, — я хотел прогуляться перец сном, а ноги сами принесли меня сюда.

— Когда я бьыа маленькая, — неожиданно начала Марико, — то часто бегала в это место и заставала отиа. Он мог часами сидеть на краю поляны, уставившись в одну точку, или мне казалось, что в одну; а затем он вставал, передвигал какой-нибудь самый маленький камешек, снова садился и опять смотрел. Мне было интересно, что он там видит, и тогда я тоже присаживалась рядом и смотрела. Но ничего, кроме камней и песка, увидеть не могла. А после десяти минут такого сидения, у меня начинали болеть ноги, ломить спина, Мне было скучно.

— А теперь? — спросил Ригк.

— Теперь, думаю, я понимаю отца. В этой части сада всегда тихо и спокойно, иногда я прихожу сюда подумать, помечтать. Наверное, каждый человек видит, чувствует здесь что-то личное. Раньше я часто появлялась тут с… — Девушка запнулась, и Рип понял, кого она имела в виду.

— Скажите, — нарушил он молчание, — …Синд, какой он был?

Марико посмотрела на него:

— Но ведь это вы.

— Нет. — Рип покачал головой. — Я — это Рип Винклер, каким он был пять лет назад, а тот, которого я забыл и о котором узнаю из чужих уст, я не узнаю его, я не узнаю в нем себя. Он делал, он умеет то, на что Рип Винклер никогда бы не отважился; иногда мне даже страшно, я боюсь его, и мне не хочется знать правды.

— В любом случае и тогда, и сейчас, и потом это все есть, были и будете вы, вы не изменились с той поры. У вас лишь открылись доселе дремавшие, не пробужденные или неизвестные грани, но это не другой человек, это тот же Рип Винклер. Человека нельзя описать одним словом или одной фразой, как и нельзя понять его с одного взгляда. Каждый человек — сложный мир, своя вселенная со своими солнцами и планетами, черными дырами и туманностями, галактиками и квазарами, разве можно узнать или описать всю вселенную, и разве вселенная сама сознает, какая она есть.

Рип не знал, что ответитьо он только стоял и молчал. Была в этом голосе такая сила и мудрость и такое действительно вселенское спокойствие и умиротвореннооть, что Винклер на секунду забыл, что перед ним стоит 20-летняя девушка.

— Ну а что касается Синда, — продолжила она, — то иногда вы похожи на него, вот как сейчас. А иногда кажется, что вы и он — два совершенно различных человека.

— Расскажите мне о Синде. — И Рипу захотелось добавить: «О человеке, которого вы любили». Марико задумалась.

— Рассказать… Временами он был добрый и ласковый, особенно когда узнаешь его поближе, но вместе с тем в нем присутствовала и жестокость. Чувствовалось, что, несмотря на молодость, жизнь уже успела потрепать его, он был искусным воином, намного искуснее, чем вы сейчас, хотя и теперь вам нет равных; но я наблюдала за вами. Он мог контролировать свое умение, а вы пока нет. Впрочем, ничего страшного, просто вы не знаете до конца, на что способны. Со временем придет и память, и понимание. Он был веселый, хотя глубоко в глазах у него, как и у вас, притаилась грусть и, несмотря на всю свою силу, я знала, что это глубоко ранимый человек. Вы теперь очень похожи на него, похожи на того, лучшего Синда. — Она запнулась. — Наверное, поэтому я поверила вам и никогда до конца не могла поверить в предательство его.

Рип слушал, смотрел на нее и любовался ею, она была так прекрасна, что захотелось подойти, обнять, поцеловать ее, и только ее, потому что никого в ммре больше не было.

Марико подняла на Винклера глаза — она поняла состояние юноши.

— Нет, — просто сказала принцесса.

Руки Рипа опустились, а ноги, так и не сделав шага, прикипели к земле. Кто он? Жалкая тень того, кого она когда-то любила — загадочного Синда. Он вспомнил, как принцесса танцевала, радовалась, смеялась рядом е Ябу-саном.

— Я все понял, — прошептал Рип.

— Марико-о-о. — неожиданно послышался звенящий издалека голос. — Марико Дэнтедайси, где вы!!!

Как ни странно, но Рипу показалось, что голос принадлежал мажордому. «Неужели старик очухался».

Он посмотрел на девушку.

— Это Хонэн, — подтвердила она его догадку, — он как нянька ходит за мной. Думает, что я еще маленькая.

— Марико-о-о-еан, — надрывался бедный старик, — принцесса-а!!!

Глаза Марико озорно блеснули.

— Давай спрячемся.

— Он же будет волноваться.

Но девушка уже схватила его за руку, и молодые люди понеслись по аллеям парка. Подальше от полупьяного голоса.

Очутившись в какой-то темной беседке с колоннами, принцесса отпустила Рипа. Она весело смеялась, и Винклер подумал, что Хонэн не так уж и неправ насчет маленькой девочки.

— Я раньше тоже все время пряталась от него, так как он загонял меня рано спать, а этого мне ужасно не хотелось.

— Почему же теперь он тебя зовет?

— По привычке. Для Хонэна я никогда не вырасту, а он покричит, покричит и перестанет; это значит, хватит гулять, и хоть ты и взрослая, но все равно всем спать положено. А если я вовремя не приду, старик сердится, бурчит что-то себе под нос.

— Он любит тебя.

— Да, — согласилась принцесса, — я тоже люблю его. Если у человека может быть два отца, так это у меня, и один из них Хонэн. Своей семьи у него нет. Вот он и носится со мной.

— Марико Дэнтедайси Догэн… и я не помню, что ещё там.

Девушка улыбнулась.

— Марико Сайте Дэнтедайси Догэн — правительница системы Нихон и планет, а также входящих в нее спутников, астероидов, комет и других тел; чей род идет от солнечной Аматэрасу и ее божественного внука Ниниги, что являются потомками божественной пары Идзанаки и его супруги Идзанами, создателями первой твердой земли.

— Да, — Рипа слегка сбило с толку, как произнесла все это девушка — на одном дыхании и без единой запинки, — ничего себе имечко. И давно хотел тебя спросить, — они и сами не заметили, как перешли на ты, — твое имя, что оно означает? Ты и правда божественная? — В чем Винкдер, конечно, не сомневался..

— Я не знаю, может быть. Это долгая история, и она связана с нашей религией.

— Расскажи, — попросил Винклер. Положа руку на сердце, его не очень интересовала история, во всяком случае, не сейчас. Хотелось подольше побыть рядом с принцессой.

Девушка вздохнула.

— Ну, если ты хочешь… Значит, так, давным-давно, во время создания всего сущего, впервые настало время разделения неба и земли. Тогда на свет появились многочисленные ками.

— Кто это такие?

— Ты не знаешь, кто такие ками?

— Не смотри на меня так, не знаю, хотя несколько раз слышал это слово.

— Ну да, ты не нихонец. Ками — это, если проще сказать, боги или духи, их очень много, и они практически везде, понимаешь?

— Более или менее.

— Отлично. Значит, мир тогда еще не был сформирован окончательно, представляя собой беспорядочное нагромождение земли и воды; так как, не забывай, дело происходило на планете-прародительнице. Одни ками создавали других, пока не появилась божественная пара Ид-занаки и Идзанами. Поглядев с небес на пребывающую в бесформенном состоянии Землю, они погрузили в океан украшенное драгоценными камнями копье, и в результате образовались острова, старшие первой твердой землей.

Из этой земли и пришли в Нихонию наши предки, и называлась она так же Нихон, или Нитшон. От Идзанаки произошла на свет Аматэрасу — солнечная богиня, получившая во владения равнину высокого неба, которая и приказала своему внуку Ниниги сойти нa землю и править ею. От Ниниги произошли все императоры Нихона, потомком которых я и являюсь.

— И что, столько веков не прерывалась линия?

— Нет.

Рипа заинтересовала старинная легенда. Может быть, это всего лишь сказка, но, глядя на освещенную лунным светом красавицу Марико, он готов был поверить в ее божественных прародителей. Он не знал, как выглядела таинственная Аматэрасу, но представил себе очень красивую женщину с солнечным нимбом вокруг головы, красота которой непонятно как перешла к ее прапрапра… внучке, сидящей перед ним.

— Ну, мне пора, — неожиданно вскочила принцесса.

— Уже? — непроизвольно вырвалось у Рипа. Девушка заулыбалась.

— Да, Рип-сан, и вам надо ложиться. Завтра всем рано вставать, возвращаемся в лагерь. Надеюсь, это наша не последняя встреча.

— Я тоже надеюсь, — прошептал Рил, глядя вслед удаляющейся девушке, очень надеюсь.

В эту ночь он так и не смог заснуть. Винклер еще долго бродил по саду, думая осебе, о Марико, о том, что он узнал сегодня; о таинственном, ни разу им не виденном императоре, у которого такая замечательная дочь.

Еще он думал о том, что случится, когда они освободят этого человека. Может, император укажет пальцем на Рипа и скажет, что это он заточил его в тюрьму, и, может, будет прав. В любом случае после освобождения Рипу на Хонсе делать нечего. Он отправится дальше — искать свое прошлое. А ем: у так не хотелось уезжать… не хотелось.

Когда он наконец забылся неспокойным сном в своей комнате, Винклеру приснилось, как он крадется длинными темными коридорами. Как и в любом сне, он то становился участником действия, то наблюдал со стороны, временами казалось, что он путешествует по императорскому дворцу, а в следующее мгновение дворец превращался в длинные переходы и крутые лестницы незнакомого строения.

Одна мысль постоянно сверлила мозг и настойчиво преследовала — он должен был, просто обязан сделать что-то… очень важное, кому-то рассказать… Чем кончился сон, Рип не помнил.

На следующий день опять лагерь, тренировки, стрельбище, снова тренировки…

В конце второй недели появился Эйсай. Парень сильно похудел, щеки запали, но глаза блестели радостно.

— Ну что, получилось?

— Где ты был?

Все кинулись с расспросами. Эйсай только загадочно улыбался и велел срочно собирать совет.

На заседании присутствовали Биордер, Рип, принцесса, Ябу, старшие групп их команды, а также представитель высшего военачальника — сегуна. Торжествующий Эйсай жестом фокусника выудил лист бумаги и разложил его перед присутствующими. Это были внешний вид и план здания.

— Молодец! — похвалил Биордер. Рип счастливо похлопал друга по плечу, на что тот довольно хмыкнул.

— К сожалению, я успел снять план только первого этажа перед тем, как засекли, но почти наверняка остальные построены так же.

Все склонились над бумагой, слушая объяснения юноши.

— Бгонрот расположен в безлюдной местности на небольшом необитаемом острове, с острова выведена вся растительность и животный мир, теперь это голые скалы. Тюрьму окружают три кольца ограждения, — он указал на фотографию, — все под напряжением, местность между ними утыкана детекторами, срабатывающими, если на них будет давить масса свыше 20 килограммов, и термодатчиками, реагирующими на тепло, излучаемое живым телом.

— Невеселая картинка, — констатировал кто-то.

— Да, с земли атаковать Бгонрот невозможно.

— А как с воздуха?

— С воздуха еще лучше. Здание тюрьмы и площадь вокруг него окружены колпаком силового поля. Там также имеются орудия противовоздушной обороны. Видите эти башни? — Он указал на небольшие кружочки. — Вполне возможно, некоторые из орудий, если не все, находятся на них.

— Лучше всего при планировании будем исходить из худшего.

— Да, но ведь в таком случае атака с воздуха тоже отпадает. Чистое безумие соваться туда на энергетическое поле, не говоря уже о пушках.

— А может, из-под земли, — подал голос кто-то. Эйсай улыбнулся.

— Я думал об этом. Остров — твердая скальная порода. При самом мощном оборудовании понадобится что-то около двух месяцев, на прорубку тоннеля, не говоря уже о том, что во время этой процедуры весь остров будет трясти, как при землетрясении.

— Да, из-под земли отпадает.

— Но что же тогда остается?

— Подождите, — остановил их Эйсай, — еще не все. Вот план верхнего этажа. — Он показал на соседний снимок. — Здание являет собой простой прямоугольник, покрытый сверху термозащитными титаново-керамическими пластинами.

— Такую штуку и из лазера не прошибешь…

— Вот здесь мы видим комнаты персонала, заключенные содержатся много ниже, вообще над поверхностью тюрьма поднимается всего на один этаж. Я поспрашивал, кто говорит пять, кто шесть этажей располагаются под землей в скальных породах. Видите маленькие комнатки вдоль коридора, идущего по периметру. Типичное устройство любой тюрьмы. Наверняка и заключенные содержатся так же.

— Раз, два, три… — считал кто-то, — сто двадцать комнат, если даже вниз и пять этажей, на каждом по сто двадцать камер, это шестьсот, как в таком количестве мы сможем найти императора? Особенно учитывая-, что содержится там всякий сброд — воры, убийцы, насильники, террористы.

До этого молчавший Рип вставил:

— Думаю, они нам и помогут.

— И еще, одно, — продолжил Эйсай, — я тут навел справки, мне сказали, что год назад была попытка побега из Бгонрота. Один из наркодельцов при поддержке своих ребят. Еще на подлете их обстреляли из орудий, и почти сразу же прилетела поддержка с ближайшей военной базы, я выяснил, с какой, и замерил расстояние. Они в состоянии появиться над Бгонротом через три минуты.

— Можно послать заглушающий сигнал, — подал голос Ябу.

— Да, — поддержал его идею другой, — это сложно, но вполне осуществимо.

— Нет, — покачал головой Эйсай, — я же говорил, что навел справки. Те ребята и послали сигнал, более того, они даже сбили связной спутник на орбите, но не учли одного — каждые десять минут подается сигнал, что все хорошо, если в следующую минуту этого сообщения не поступит, войска автоматически летят в Бгонрот.

— Да, невеселая перспектива.

— Куда уж веселее.

— Вот если бы узнать, на какой частоте подается этот сигнал.

— Ага, — ухмыльнулся Зйсай, — а заодно код и пароль, тогда нам вообще делать нечего.

— Откуда они берут, энергию? — Рип рассматривал план острова. — Ведь и силовое поле, и тюрьма, и их сигнализации, и даже лазерные пушки питаются энергией. Где они ее черпают?

— Не знаю, — Эйсай пожал плечами, — об этом я не подумал, хотя… — Он полез в карман.

— Что там у тебя еще?

— Термография, ага, вот. — Он вытащил небольшой листок и развернул его.

Изображение было цветное и сплошь усеяно различными пятнами, от ярко-желтого до синего.

— Вот это остров, — Эйсай указал на темно-синий, почти черный участок посередине слегка зеленоватого, — это тюрьма, — она выглядела, как небольшое ярко-оранжевое пятно, — у меня есть и увеличенное изображение…

— Не надо, — остановил друга Рип, — думаю, здесь видно то, что нам нужно. От острова через зеленый океан проходила красноватая ровная полоска.

— Что она означает? — опросил кто-то.

— Это кабель, — ответил ему Биордер.

— Да, — подтвердил Винклер. — Это доказывает, что на острове нет автономной электростанции. Он питается с материка. Это и понятно, ведь тогда пришлось бы содержать еще и обслугу реактора, а это увеличивает риск проникновения сообщников.

— Ну и что нам это дает?

— А вот что, если кабель перерезать, прекратится подача энергии — раз, и если там проходит еще и телефонная линия, мы ее отключим — два.

— Не поможет, — бросил кто-то, — если они не дураки, а я не думаю, что строители тюрьмы были тупее нас, то там имеются запасные аккумуляторы, так что энергии до прибытия подкрепления у них хватит с лихвой.

— А когда прибудет подкрепление, что они будут делать?

— Ну что, наверное, радоваться будут.

— Ну, хорошо, — Подошел с другой стороны Рип, — вот идет нападение с воздуха, с земли, как мы выяснили, до них добраться невозможно, во всяком случае, они так думают.

— Чуть не забыл, местность вокруг заминирована, — бросил Эйсай.

Все посмотрели на него.

— Ты бы еще перед самым штурмом вспомнил.

Эйсай виновато пожал плечами.

— Ладно, — продолжил Рип, — так вот, стреляют они в захватчиков, а тут появляются их войска, что они дальше делать будут?

— В смысле?

— Ну, стрелять будут или нет?

— Нет, конечно, это и ежу понятно, можно ж в своих попасть.

— То-то же.

Кажется, Биордер понял, куда клонил Рип, но тем не менее сказал:

— Продолжай.

— Значит, так, одна команда перерезает кабель…

— Легко сказать, на дне океана.

— Он где-то выходит на поверхность, вот и найдите. Энергетический экран поглощает массу энергии; сколько бы они ни запасали, ее не хватит на поддержание поля и тридцати секунд. Поэтому, я думаю, скорее всего экран исчезнет, а запасная энергия пойдет в лазерные пушки, дабы можно было отбиться до прибытия подкрепления. Одновременно мы посылаем заглушающие сигналы в, сторону острова, и вот тут-то начинается массированная атака с воздуха. Это самое опасное.

— Можно будет послать радиоуправляемые флайеры.

— Прекрасно, но желательно, чтобы они отстреливались, все равно куда, но стреляли. Все должно выглядеть натурально.

— А потом?

— А потом, где-то через минуту прибывает долгожданная помощь. То есть мы. Несколько; кораблей разрисуем в имперские цвета, напишем номера и будь таков. Они ждут подкрепления, так что особенно присматриваться не будут. Остается только под шумок сесть на территорию тюрьмы, а дальше уже дело рук отрядов захвата. Мы наставляем на них свои пушки, врываемся в здание и орудийные башни. Пока они сообразят, что к чему, будет уже поздно. Неожиданность и быстрота вот наши союзники.

— Хорошо, мы проникнем внутрь, что дальше делать? Где искать учителя?

— Учителя по всему зданию нам искать не придется, нужно найти всего лишь центральный пульт. Если это суперсовременная тюрьма, то в каждой камере должны быть видеоустройства, изображения с которых и выводятся на пульт. Захватим кого-то из персонала, приставим бластер к голове, а еще лучше к кое-какому другому месту, — краем глаза Рип заметил, что принцесса смутилась, — и объясним, что нам срочно нужен мужчина, узкоглазый, кислорододышаший гуманоид. Процедура поиска при всем многообразии рас и видов, содержащихся в Бгонроте, не займет много времени. Скорее всего камеры и открываются с центрального пульта, мы бежим, открываем дверь, и ваш отец, — он повернулся к Марико, — свободен.

— Неплохой план, — подал голос представитель сегуна.

— Да, прекрасный, — подтвердил Эйсай с горящими глазами. Юноша уже видел бой, вспышки лазеров и себя среди атакующих.

— Спасибо, — ответил Рип, — однако здесь есть и слабые стороны.

— Какие? — удивился еще не остывший Эйсай.

— Время, — вместо Винклера подал голос Биордер.

— Да, время. — Рип понимающе переглянулся с командиром. — На всю операцию у нас в лучшем случае десять минут. Мы не знаем, когда подается сигнал с Бгонрота на базу, поэтому вынуждены идти наобум. Если начнем слишком близко к очередному сообщению, то, заглушив его, тем самым сами вызовем войска. Не получив подтверждающего сигнала, они сперва попробуют связаться с тюрьмой, а когда это не удастся, то, уж не сомневайтесь, через три минуты будут на месте.

— А что, если захватить кого-то из охраны и заставить подать сигнал? — это был Эйсай.

— Ничего не получится.

— Почему? — казалось, юноша обиделся.

— По многим причинам. Ну, во-первых, откуда мы знаем, кто заведует передачами, первому встречному не доверят. А во-вторых, даже если мы и найдем его, где стопроцентная уверенность, что он не обманет нас и не пошлет сигнал бедствия или передаст его на минуту раньше или позже положенного срока, что может также рассматриваться как тревога.

— Да.

— Таким образом, наиболее слабый фактор — время. По сути дела, мы гадаем повезет — не повезет, а поскольку рано или поздно правительственные войска все равно прилетят, то я придумал вот что. Освободить нескольких, а может, и не нескольких заключенных, желательно из тех, кому нечего терять. Нам повезло, что там содержатся самые закоренелые преступники.

— А это здесь при чем?

— Мы поставим их к лазерным пушкам противовоздушной обороны Бгонрота и дадим возможность вылить накопившуюся злобу на кораблях Империи, в то время как сами под шумок сможем убраться восвояси.

— Звучит неплохо, — тишину, восстановившуюся после выступления Рипа, нарушил представитель командования. — Правительственные катера потом придется бросить, пересесть на флайерьг и рассредоточиться по планете, — уже отрабатывал он детали плана, — улетать будем по одному. Если возражений нет, — он обернулся к остальным, — я предлагаю принять план мистера Рип-сана как рабочий.

Возражений не последовало, далее приступили к обработке деталей операции.

Лететь было решено двумя группами, одна небольшая заранее появляется на Адонисе и закупает все необходимое — флайерьг, перекрашивает их в правительственные цвета, радиоуправляемые аппараты для отвлекающего маневра. В ее состав решено было включить и Эйсая, как человека, знакомого с местной обстановкой.

Вторая, более многочисленная, прибудет в столицу на пассажирских маршрутах или на личных кораблях.

Кроме того, как запасной вариант их будет ожидать на орбите сверхскоростной корабль, на котором в случае чего нападавшие смогут скрыться.

Уже после заседания, а закончилось оно далеко за полночь, Рип подошел к Эйсаю.

— Слушай, чего ты так долго там околачивался? Или тебе понравилось в столице?

— Да нет, — Эйсай улыбнулся. — понимаешь, в тюрьме сидел.

— Что-о-о? Ты решил совершить преступление, дабы узнать жизнь имперских заключенный изнутри?

— Нет. Меня арестовали в первый же день. Не успел нескольких снимков сделать, как налетели пограничные орбитальные катера, так как свой корабль я, как и было договорено, поломал, они перетащили меня к себе, а там провели самый тщательный обыск.

— И где же тебе удалось спрятать снимки?

— Не забывай, это все-таки мой корабль. Неужели ты думаешь, я не найду на нем укромного местечка.

— Но, все же?

— Все просто, в рычаге штурвала. — Эйсай еще больше расцвел, довольный собой. — Эти олухи даже не догадались заглянуть туда.

— В тюрьме тебя долго продержали?

— А-а-а, ерунда, пару дней до разбирательства дела. Потом пришел наш посол, подтвердил, что я нихонец, и меня выпустили. Все это мелочи, расскажи лучше, как ты тут, как у тебя с принцессой?

— Никак. — буркнул Пип. — А разве что-то должно быть?

Эйсай засмеялся.

— Ты потерял память, но, надеюсь, не зрение. Или ты не заметил, какая она красавица.

— Вот сам и женись на ней.

— Я не могу, — посерьезнел Эйсай. — Мы с Марико троюродные брат и сестра, к тому же выросли вместе. Она мне вот где сидит, — он провел рукой по горлу, чтобы я с ней, да никогда, и потом она любит другого.

— Ябу?

— Дурак, — подытожил Эйсай. — Ты бы видел, как светились ее глаза, когда она гуляла с тобой. Однажды я даже застал, как вы целовались.

— А ты, оказывается, любишь подглядывать. — Однако Рипа занимало совсем другое, ему не верилось, что он когда-то мог целовать такую девушку. — Это ничего не значит, — продолжил он вслух.

— Почему?

— А потому. Было это больше полугода назад, и любила она не меня, а Синда, что с того, что он выглядит, как я, разговаривает, как я. Все равно это другой человек.

— Ты думаешь, так просто выкинуть кого-то из сердца? Я вот однажды тоже влюбился, а когда она уехала, часа два ходил сам не свой. Уж кому-кому, а мне любовные страдания известны не понаслышке.

Рип усмехнулся.

— Мы разговаривали с ней, она сказала, что я не похож на Синда. Это тебе не доказательство?

— А ты хотел, чтобы она сразу кинулась на шею. У девушки, как-никак, отец в тюрьме, и, возможно; ты его туда и засунул. Дай ей время, покажи себя, хотя, — он запнулся, — чего это я распинаюсь, а тебе-то самому нравится принцесса?

Рип задумался.

— Ну ты…

— Так нравится или нет? — настаивал Эйсай.

— Да, — наконец выдохнул Рип, — знаешь, после Нади, ты помнишь, я рассказывал, я думал, что все… Не забывай, она была моей невестой еще два с половиной месяца назад, но тут… то, что творится сейчас у меня в душе, это нечто совсем другое. С Надей мне было хорошо, мне приятно было появляться с ней в обществе, приятно, когда на нас оборачивались люди на улице, Но Марико, знаешь, я не перестаю любоваться ею! Если бы мог, я бы, наверное, часами только смотрел на нее или просто разговаривал с ней. Когда она смотрит в мою сторону, мне так хорошо, а когда я не вижу принцессу, то считаю часы до следующей встречи на тренировке, на стрельбище, все равно где. Она везде прекрасна.

Эйсай слушал его с открытым ртом.

— Да, парень, одно могу сказать: ты влип, но это и к лучшему. А ей ты говорил о своих чувствах?

— Когда мы гуляли, мне показалось, что-то пробежало между нами, она это тоже почувствовала, но затем отстранила меня. Говорю тебе, она любит Ябу. Я для нее пустое место.

— Поговори с ней, борись за свою любовь, ты очень храбрый человек, так не пасуй перед трудностями.

— Тебе легко говорить.

— Хочешь, я возьмусь за дело, устрою вашу встречу.

— Спасибо, — Рип покачал головой, — но я как-нибудь сам.

Следующие дни были заняты изнурительными и одно образными учениями. Среди полигона по снимкам, привезенным Эйсаем, построили макет тюрьмы, и уже на натуре групшоотрабаггывала свои действия. Много времени проводили на тренажерах, оттачивая навыки воздушного боя.

Рипу толъко изредка удавалось видеть принцессу, да и не до Вйнклера ей наверняка было.

Все ближе и ближе становился заветный день. За неделю до него отправили первую группу с Эйсаем. Оставшиеся в ожидании сигнала к вылету продолжали тренироваться…

Ябу-сан постучал в дверь покоев, принадлежащих принцессе.

— Да, открыто, — послышался с той стороны мелодичный голос девушки.

Марико сидела за туалетным столиком и расчесывала свои длинные шелковистые волосы. Невольно в первую минуту юноша замер, как всегда, пораженный красотой хозяйки.

— Марико-сан, — поклонившись, начал он, — мне надо поговорить с вами.

— Садись, Ябу, — ответила девушка, прерывая свое занятие и поворачиваясь к нему, — и брось, пожалуйста, этот официальный тон, мы же друзья. Не так ли?

— Да, Марико. — Ябу сглотнул. — Я пришел для серьезного разговора.

— Я слушаю. — Принцесса смотрела на него своими прекрасными глазами.

— Марико, для тебя не секрет, что я уже давно и сильно люблю тебя. Девушки умнее и прекраснее не найти во всей Галактике. У нас впереди опасная миссия. Я знаю, твой отец… он всегда хорошо относился ко мне и поэтому, Марико-сан, — Ябу встал на колено, — я прошу тебя стать моей женой.

Принцесса подошла и подняла мужчину.

— То, что ты сказал, Ябу, очень приятно мне, как и любой девушке. Ты прекрасный человек, ты доблестный воин, мне хорошо проводить с тобой время, и наш союз был бы приемлем всеми, но… Ябу, я вынуждена сказать нет; твое предложение немного преждевременно. Ты верно сказал, сейчас надо думать о предстоящей операции. Пойми меня правильно, когда жизнь моего отца, возможно, висит на волоске, я не в состоянии ни о чем другом…

— Ты мне отказываешь, — безжизненным голосом констатировал юноша.

— Дело даже не в тебе, просто ты выбрал не очень удачное время.

— Мое терпение тоже небеспредельно. Я слишком долго ждал…

— Не обижайся, но я не могу, во всяком случае, не сейчас…

Однако Ябу уже не слушал ее, он понял, он знал, почему она ответила так.

— Это он виноват, этот чужак, проклятый Рип вскружил тебе голову, ты до сих пор не можешь забыть его. — Глаза Ябу налились кровью.

— Нет, ты не прав, — возразила Марико. — между нами уже давно все кончено, и он значит для меня не больше, чем пустое место. Просто необходимо время, Ябу.

— Будь проклят тот корабль, на котором он прилетел сюда, будь проклят тот день, будь проклят сам Синд! Он околдовал тебя. Я помню, такой добрый, веселый, обходительный, он всех околдовал и даже твоего отца. Однако я сразу раскусил его сущность, но тогда я не растоптал эту змею, о как я жалел потом об этом. И Ябу яростно направился к выходу.

— Что ты задумал! — испуганно закричала Марико. — Не делай глупостей.

— Нет, — уже у двери юноша повернул к ней пылающий взгляд, — я сделаю то, что должен был сделать еще восемь месяцев назад, и император был бы с нами!

Ябу двигался по коридору, в душе его пылал гнев. «Ну держись, проклятый Синд, до твоею появления шло все хорошо. Если бы не ты, Марнко никогда бы мне не отказала».

Он спрашивал у встречных, не видели ли они Рипа, пока кто-то не сказал, что оставил его в спортзале.

Ябу направился туда. Громко хлопнув дверью, он ворвался в помещение, и действительно проклятый империей сидел прямо на матах и, казалось, о чем-то думал.

— Ты! — закричал юноша. — Вставай, презренный трус!

Услышав сзади себя разъяренный голос, Рип медленно обернулся. Над ним возвышался в полном парадном одеянии и с перекошенным от гнева лицом Ябу.

— Что тебе? — Они недолюбливали друг друга, но до открытого проявления чувств дело не доходило.

— Сейчас ты ответишь за свои преступления! — процедил нихонец и начал вытягивать из-за пояса блестящую катану.

— За какие преступления, — не понял Рип, — Ябу, ты в своем уме? Поведение юноши было по меньшей мере странным. Винклер еще никогда не видел его таким возбужденным.

— Я нравился Марико, я нравился ее отцу, через некоторое время мы бы поженились. Все шло к этому, пока на моем пути не возник ты, Синд. Я ни тогда, ни сейчас не верю в твою амнезию. Ты украл у меня любовь, а потом украл у страны императора. А когда мы думали, что все кончилось, ты появляешься вновь и начинаешь сначала. Я не позволю тебе жить дальше и творить злодеяния. Я должен остановить это. — Ябу откинул ножны, обнажая меч.

— Защищайся, Рип, или ты, или я! Один из нас не выйдет из этого зала.

Рип покосился на лежащий рядом на мате его меч, с которым он упражнялся.

— Ябу, это ревность говорит в тебе, пока не поздно, одумайся.

Но человек перед ним уже оглох к словам рассудка, глаза его налились: Он хотел крови.

— Подними катану, Рип, и будем драться.

— Нет, я не хочу поединка, потому что я не хочу убивать тебя.

— Трус, — зло прошептал Ябу, — ты боишься настоящего мужчину.

Эти слова задели Рипа.

— Ну хорошо, — он взял меч, — ты доволен?

Издав страшный крик, нихонец с поднятой над головой катаной кинулся на соперника.

Не успел Ябу и оглянуться, как его меч ударился о неожиданно быстро блеснувшее оружие противника, ив тот же миг юноша почувствовал, что не может двинуть рукой. Ее железной хваткой держал Винклер, в следующую долю секунды мир перевернулся, и Ябу, к своему удивлению, очнулся уже лежащим на матах. А над ним, приставив меч к горлу и наступив на его руку, стоит Синл.

— Удовлетворен? — спросил ненавистный предатель, и голос его был серьезен.

Если бы Ябу мог, он бы провалился сквозь землю от злости и стыда. Его, потомка древнего рода, одного из лучших воинов Империи, обезоружил и победил буквально в считанные секунды какой-то чужак.

— Убей меня! — закричал ему в лицо нихонец. — Лучше убей меня, ну что же ты стоишь…

Рип сверху вниз посмотрел на поверженного соперника и увидел в лежащем совсем молодого парня. Юношу.

— Тебе сколько лет? — спросил он непонятно почему.

Ябу запнулся. Такой вопрос явно застал его врасплох, уж чего-чего, а этого он точно не ожидал и поэтому вдруг покорно ответил:

— Двадцать шесть.

Рип улыбнулся:

— Мы с тобой ровесники, мнестолько же, поэтому я скажу тебе — не торопись умирать, это всегда успеется. Отнять жизнь легко, а вот вернуть ее обратно… этого еше никому не удавалось.

— Ты забрал у меня Марико, — прошипел Ябу.

— Нет, — ответил Рип, — я не забирал ее…

— Но она любит тебя.

— Она любит Синда, — ответил Винклер, — и он стоит между принцессой и мной так же, как между нею и тобой. А я не Синд, я только похож на него. Хотя, когда я вижу Марико, мне хочется им быть. Иди. Ты хотел смерти того Синда, но ты не учел одного: он уже давно умер. — Рип, отвернувшись, отошел в сторону.

Удивленный Ябу медленно поднялся:

— Значит, принцесса не любит тебя?

— Нет, она хорошо относится ко мне, я надеюсь, что хорошо. Но это все.

— Если так, то прости меня, Рип-сан, — Ябу поклонился, — я ошибся. Однако если ты обманываешь меня, то ты умрешь.

Нихонец еще раз поклонился и направился к выходу, а Рип так и остался стоять с обнаженной катаной посреди зала.

Неожиданно сзади опять хлопнула дверь, Рип обернулся… В помещение вбежала запыхавшаяся принцесса. Глаза ее лихорадочно блестели, на лице был написан неподдельный страх.

Увидев Рипа с мечом в руке, девушка остановилась, как будто налетела на каменную стену, а затем медленно, без сил начала оседать на пол.

Опомнившийся Винклер, отбросив оружие, подлетел к ней, подхватив Неожиданно легкое тело принцессы в последнюю минуту; он опустил глаза и увидел, что девушка… плачет. От неожиданности Винклер потерял дар речи, но через мгновение опомнился.

— Марико, принцесса, что с тобой? — спросил он, вкладывая в свой голос всю нежность, на которую был способен…

Девушка дотронулась дрожащими пальцами до его лица.

— Ты, — тихо прошептала она, так тихо, что Рип еле разобрал, — живой. Я так боялась, что он убьет тебя.

И Рипу стало так хорошо в эту минуту, как, наверное, не было никогда в жизни. Он прижал податливое девичье тело к себе, и она с неожиданной нежностью прильнула к нему.

— Ты волновалась за меня?

— Да, — ответила она. — Когда Ябу сказал, что отомстит, я думала, умру от страха. На миг мне показалось, что тебя уже нет, я не пережила бы это… во второй раз. Наверное, я не очень хорошая дочь.

— Нет, ну что ты. — Рип ласково гладил ее по чудесным волосам. — Ты просто не можешь быть плохой, ты самая лучшая во всей Вселенной… Я люблю тебя, Марико.

Девушка подняла на него заплаканные глаза.

— Я тоже люблю тебя, Рип, и всегда любила, еще с того дня, как ты появился, тогда, больше полугода назад. С самого первого дня.

— Прости меня за то, что я причинил тебе столько горя, — шептал ей на ухо Винклер.

— Ты не виноват, я знаю, ты хотел помочь. — Неожиданно она встрепенулась: — А Ябу, где Ябу?

— Он ушел.

— Ты, ты его не…

— Нет, он жив, и он тоже любит тебя.

— Знаю, сегодня он сделал мне предложение.

— А ты?

— Я отказала ему, потому что не могу никому принадлежать, никому, кроме тебя.

Они сами не поняли, как губы их слились в длинном и сладком поцелуе влюбленных.

Они еще долго так сидели, обнявшись, в эту ночь. Разговаривали или молчали, это не главное. Главное, были чувства. Они не помнили и не замечали ничего вокруг, все волнения прошлых дней и предстоящие трудности ушли на второй план. Не было никого во всей Вселенной, кроме этих двоих. В эту ночь они жили друг другом и друг для друга, им было хорошо, просто очень хорошо…

На следующий день пришло сообщение от Первой группы. После непродолжительных сборов вся команда начала движение к столице Империи по заранее подготовленным маршрутам.

Марико вместе с еще двадцатью синоби полетела на рейсовом лайнере.

А Рип — решено было, что он отправится на своем корабле в сопровождении нескольких воинов. Так они расстались… до Адониса.