"Варвара Клюева. В Петербург со своими бандитами" - читать интересную книгу автора

ощущеними, четвертые предпочитают в качестве лекарства здоровый воздух гор,
лесов или морских побережий, пятые исцеляются, отлеживаясь под пушистым
пледом с любимой книгой в руках, шестые, напротив, обращаются к
трудотерапии. Кто-то ищет утешения в сочувствии окружающих, изливая горечь
родным и знакомым, а то и первому встречному; кто-то уходит в себя и
занимается самокопанием, а кто-то поднимает себе настроение, срывая злость
на подчиненных или упиваясь видом чужих несчастий; ну, а некоторые прибегают
к таким радикальным средствам, как крепкая веревка, бритва или пистолет.
Возможно, это покажется кому-то странным, но у меня тоже есть свое
лекарство. Почему странным, спросите вы? Дело в том, что большинство моих
знакомых полагают, будто у меня не просто толстая, а прямо-таки
непробиваемая шкура. По их мнению, проще проткнуть пальцем бетонную стену,
чем нанести мне хотя бы пустяковую душевную травму. Что же касается
аутотравм, то я никогда не была склонна к саморазрушению.
Ах, как велико искушение представить себя жертвой всеобщего непонимания
- этакой ранимой, но гордой душой, прячущей от равнодушного мира скорбные
слезы. Единственно природная честность - черт бы ее побрал! - удерживает мою
руку от создания этого восхитительного, хотя и несколько неточного
автопортрета. Оцените же мои мужество и волю: я отвергаю соблазн.
С самого детства, сколько себя помню, я вышивала на своем знамени
девиз: "Независимость". Таково мое кредо, мой образ жизни, моя религия,
наконец. Но всякая религия подразумевает жертвоприношения, и моя не
исключение. На ее алтарь пришлось бросить такие естественные женские
свойства, как сентиментальность, беззащитность и уязвимость, - ведь трудно
назвать независимым человека, которого ничего не стоит обидеть или унизить.
В конце концов терпеливо наращиваемый мною панцирь обрел прочность брони,
оградил душу надежнее, чем створки раковины, скрывающие нежное тельце
моллюска. И прошло немало времени, прежде чем я обнаружила все же его слабое
место.
Как показывают многочисленные исторические примеры, обрести полную
независимость и сохранить при этом человечность под силу только святому
отшельнику, да и то не всякому. Будде, Франциску Ассизскому и, быть может,
еще нескольким мудрецам это, безусловно, удалось, остальные же случаи
представляются мне спорными. Несомненно одно: живя в миру, такого
совершенства не достичь. Здесь между независимостью и человечностью
существует жесткая обратно пропорциональная связь: чем в большей степени вы
обладаете одним качеством, тем в меньшей присуще вам другое, и наоборот.
К тому времени как я открыла этот неприятный закон, выбор передо мной,
слава богу, уже не стоял. Интуитивно я уже нашла для себя оптимальное
соотношение между двумя столь ценимыми мною качествами. Весь свет, включая
самых близких родственников, имеет полное право считать меня бесчувственной
и неприступной: не женщина, а каменная стена. Но нашлись несколько человек,
ухитрившиеся взять мою крепость без боя, незаметно для меня самой. От этих
ниндзя у меня нет заслонов. Ради них я готова поступиться любыми принципами.
Их всего пятеро - обожаемая тетка и четверо друзей, - и перед любым из них я
практически беззащитна. Только у них и есть возможность причинить мне
серьезный моральный ущерб.
Разумеется, они стараются этой возможностью не пользоваться, но
иногда... Впрочем, что говорить! Каждый знает, как иной раз трудно
удержаться, чтобы не пнуть самого дорогого человека в самое уязвимое место.