"Варвара Клюева. День Гнева" - читать интересную книгу автора

жалость, что это только мечты...
- Да, Угрюмый больше недоступен. Я тоже сначала пожалел об этом, но
сейчас думаю: оно и к лучшему. Не хочу, чтобы в моей пьесе кто-то мучился. А
с Угрюмым я бы не удержался...
- Да кто бы удержался? - включился в диалог третий собеседник. -
Привет, ребята! Я прямо из Израиля. Взлетел на бомбе араба-террориста. Нет,
вы скажите, до какого цинизма нужно дойти, чтобы называть себя Единым Богом
и каждому племени выдавать указания, противоречащие всем прочим! "Евреи
распяли Христа..." А как еще они могли поступить, когда им был обещан
мессия-царь, могущественный владыка, несущий мир князьям, славу и
благодеяния Иерусалиму, безопасность народу израилеву, а явился нищий
бродяга, объявил, что принес не мир, но меч, посеял смуту, стравил
простолюдинов с первосвященниками, призвал смириться с произволом римского
кесаря и навлек на избранный народ такие бедствия, что куда там казням
египетским? Я бы посмотрел, как обошлись бы сами христиане времен Святейшей
инквизиции с таким вот мессией, вооруженным новой трактовкой Священного
Писания!
- Я бы тоже не отказался, если бы тот мессия был воплощением Угрюмого,
- вступил в беседу бывший шахид, всплывая вслед за своей жертвой. - Единый
Бог, прах его возьми! Милосердный Аллах, наставляющий детей своих: "Убей
неверного, и душа твоя попадет в рай"!
- "Бог есть любовь!" - ядовито процитировал Смутьян. Он подпустил в
свечение вокруг себя фисташковой зелени, обозначая насмешку, но багровые
всполохи выдавали клокотавшую в нем ярость. - Если уж речь зашла о цинизме,
как не вспомнить это милое изречение! Знаете, чего я никогда не прощу
Угрюмому? Наглой доктрины о благости Божьей и греховности человеческой.
Бывало, моя героиня на коленях ползала, выпрашивая себе хоть капельку
счастья, вымаливая прощение за грехи и более всего - за страшный грех
блудодейства. Казнила себя, проститутку. Можно подумать, она сама выбирала
ремесло! Ей и тринадцати не исполнилось, когда ее посадили на иглу и привели
первого клиента.
- Между прочим, за что Угрюмый так ненавидел ярких? - поинтересовался
Чуткий.
Термин "яркие" весьма и весьма приблизителен. Все одушевленные сущности
Межмирья делятся на четыре типа, разнящиеся между собой способностью
излучать, поглощать и отражать эмоции. Прибегнув к аналогии взаимодействия
света с веществом, эти типы можно условно назвать "яркий", "матовый",
"темный" и "прозрачный".
- Вы обратили внимание: практически всех ярких он воплотил в женщин?
- Думаете, это признак ненависти? - вступил в дискуссию новый
собеседник. Его окружало спокойное бело-голубое свечение, но мелькание алых
искр показывало, сколь обманчива эта невозмутимость. - Как же тогда назвать
отношение Угрюмого к прозрачным и матовым, коих он превратил в свою флору и
фауну? Задумывались ли вы в своем земном воплощении о том, что чувствует
лошадь, весь свой век проработавшая на людей и приведенная на бойню?
- Да, это ужасно, - согласился Чуткий. - Но моя героиня тоже всю жизнь
пахала, как лошадь. В тридцать лет вены повылезли, точно у старухи. Руки
потрескались, никакие мази не помогали. Да и денег на них, на мази, все
равно не было. Денег вечно не хватало. В иные дни даже ребенку на еду.
Знаете, каково матери утешать плачущего от голода малыша? И сколько таких