"Деймон Найт. Сюжетный поворот" - читать интересную книгу автора

белом халате, и Джонни услышал, как он что-то выкрикивает. Вскоре толпа
стала рассасываться.
Струйка оборвалась. Мужчина в белом халате взял самую первую чашечку
Джонни, опорожнил ее, поставил на тележку с грязной посудой и ушел.
Очевидно, Бог не благоволил и к тому, чтобы Джонни выпил хоть немного
кофе. Джонни просвистел несколько задумчивых тактов из "Диски" и отправился
восвояси, глядя в оба, чтобы избежать новых бед.
У тротуара в лучах солнца стояла большая ручная тележка, пылавшая
желтыми бананами и красными яблоками. Джонни удержал свой порыв.
- Ох, нет, - пробормотал он, непреклонно развернулся и осторожно
направился по авеню, поглубже засунув руки в карманы. В такой день, какой,
похоже, вырисовывался, и подумать было страшно, что он может вытворить с
полной фруктов ручной тележкой.
А как насчет того, чтобы это нарисовать? Полуабстракция - "А жизнь все
идет". Летающие мандарины, зеленые бананы, пыльный конкордский виноград,
запечатленные захлопнувшимся глазом художника. Сезанн, из собрания Стюарта
Дэвиса. Вот, черт возьми, было бы неплохо!
Джонни даже видел картину, грубую и обрывочную, где-то 36 на 30 (ему
снова пришлось бы заглянуть к Майеру или еще куда-нибудь - за
подрамниками) - краски, приглушенные на фиолетовом фоне, но все же кричащие
друг на друга, будто орава попугаев. Тут и там черные контуры, вплетающие в
картину нечто вроде абсурдистского ковра. Никакой глубины, никакой
светотени - ровная расцветка пасхальных яиц, сияющая столь же загадочно, как
Пэрриш, разрезанный на кусочки составной картинки. Обрамить все это белым с
зеленовато-серым оттенком - ух ты! А подать сюда Музей современного
искусства!
Бананы, решил Джонни, будут вот так разлетаться на переднем плане -
изогнутые, как бумеранги. Сделать пожилых дам из ошкошской парусины. Такой
интенсивный маслянисто-желтый, переходящий в ядовито-зеленый... Джонни
рассеянно вытянул указательный палец и ткнул один из ближайших фруктов,
ощущая, как меловая плоскость выгибается к сухому и твердому стеблю.
- Сколько, Мак?
На мгновение Джонни подумалось, что он описал круг по кварталу и
вернулся к знакомой тележке, затем художник увидел, что тут одни бананы.
Джонни оказался на углу Одиннадцатой улицы; слепой и глухой ко всему, он
миновал три квартала.
- Не надо бананов, - торопливо выговорил Джонни, пятясь от тележки.
Тут сзади раздался визг. Художник обернулся - твидовая дама гневно
сверкала на него глазами, размахивая необъятным чемоданом.
- Вы что, не видите, куда...
- Простите, мэм, - выговорил Джонни, отчаянно пытаясь сохранить
равновесие. Затем он все же сверзился с края тротуара, ухватившись за ручную
тележку. Что-то скользкое вылетело из-под ноги. Джонни катился, как
кегельный шар, вперед ногами к единственному столбику, что поддерживал
другой конец тележки...
Первым, кого он заметил, когда сел там по грудь в бананах, если не
считать проклинавшего Джонни торговца, который из последних сил удерживал
тележку, был шустрый седовласый джентльмен, стоявший в первом ряду
оживленной толпы.
Тот самый, что?..