"Ди, охотник на вампиров" - читать интересную книгу автора (Кикути Хидеюки)

ГЛАВА 7

Смерть охотника на вампиров

Спас Дорис, воспользовавшись благовонной временной ловушкой, конечно же, Греко. Наутро, после того как сынок мэра подслушал беседу Рэя-Гинсея и графа, Греко попросил одного из своих доверенных приятелей под видом гостя вызвать «приезжего актера» из его комнаты в нижний вестибюль. Однако посетитель удалился прежде, чем Рэй-Гинсей спустился вниз, и к моменту возвращения бандита благовонная временная ловушка уже было заменена на обычную свечу. Заполучив искомое, Греко принялся следить за домом доктора Ферринго, и когда врач-вампир повез Дорис к лесу, молодчик отправился на двуколке следом, стараясь держаться от повозки на приличном расстоянии, чтобы его случайно не заметили.

Он планировал освободить Дорис и быстренько захомутать ее: чувством признательности, разумеется. Ну а если повезет, заодно прирезать опостылевшего феодального лорда, графа Ли.

Тогда он одним махом станет большим человеком в городе, а то и возглавит саму Столицу. В одиночку расправиться с аристократом — сильнейший коммерческий аргумент для революционного правительства и изрядная ступенька на пути к лидерству.

Однако все пошло наперекосяк: коляска катила себе прямиком к графу, как вдруг появилась какая-то девица в белом; двуколка остановилась, и девица без лишних слов прикончила доктора Ферринго. Не зная, что происходит, Греко подкрался поближе к повозке и увидел зловеще оскалившуюся вампиршу, готовую вонзить клыки в горло беззащитной Дорис. От отчаяния Греко сильно тряхнул свечу и активировал временную ловушку.

Разглядев мучительные корчи Ламрики, Греко, ступавший сперва довольно боязливо, подошел к коляске уже с гордо поднятой головой. Благовоние дымилось в его левой руке, правая же сжимала грубо заточенный деревянный кол — да так сильно, что пальцы побелели. Колья считались в полосе Фронтира делом совершенно обыденным, повседневным. Десятизарядный пистолет со снятым предохранителем висел у толстяка на поясе, к седлу привязанной за деревьями лошади была приторочена крупнокалиберная волновая винтовка, но это оружие годилось лишь для расправы с творениями аристократов, но не с ними самими. А любимая боевая форма Греко сейчас находилась в починке, как и большинство прочего снаряжения.

— Ох, — простонала очнувшаяся Дорис.

Извивающаяся Лармика, должно быть, задела недавнюю пленницу, перевернув ее на другой бок. Какое-то время глаза Дорис оставались пустыми и бессмысленными, как вдруг они широко распахнулись — девушка заметила вампиршу. Затем взгляд Дорис упал на тело доктора Ферринго, распростертое на земле возле повозки, потом на Греко…

— Док… но почему?.. И что тут делаешь ты?

— Вот вам и спасибо, — хмыкнул Греко, взбираясь на заднее сиденье двуколки. — Знаешь, я ехал за вами в темноте от самого города и не дал бледной сучке пустить тебе юшку — так, может, я заслужил немного благодарности?

— Доктора тоже ты убил?

Голос Дорис дрожал от горя и гнева.

— Шутишь? Его прикончила вампирская стерва, хотя этот ее шаг слегка облегчил мне спасение твоей задницы.

Осторожно, чтобы не затушить крохотный огонек, Греко свободной рукой перетащил Лармику на заднее сиденье. Обмякшее тело молодой леди в белом, не способной сейчас на какое-либо сопротивление, сползло на пол двуколки и скорчилось там. Лармика лежала неподвижно, как мертвая, и, казалось, даже не дышала.

— Это дочь графа. Она и превратила дока в вампира, да?

— Нет, это был сам граф. Он, видишь ли, укусил старичка вчера ночью и использовал его, чтобы выманить тебя сюда.

Греко поспешно захлопнул рот, но было уже поздно.

Дорис уставилась на него. В глазах ее полыхало пламя.

— И как же ты узнал обо всем этом, а? Ты знал, что на дока нападут, и даже не предупредил его, так? Грязный подонок! И ты еще смеешь утверждать, что спас меня? Ты просто хотел провернуть свои делишки!

— Заткнись, ты! — Отвернувшись от обжигающего взгляда девушки, Греко почувствовал себя увереннее. — Как ты смеешь орать на меня после того, как я спас тебе жизнь? Ладно, потом разберемся. Сейчас надо решить, что делать с ней.

— С ней? — Дорис нахмурилась.

— Ну да. Можно, например, убить ее, а можно использовать в переговорах с графом, как дополнительный козырь в рукаве.

— Что?! Ты серьезно?

— Как никогда. И не делай вид, что это тебя не касается. Я не для себя одного стараюсь.

Дорис в изумлении смотрела на опасного молодчика, делающего одно нелепое заявление за другим. Вдруг ноздри ее дрогнули, уловив аромат благовонной временной ловушки.

А ведь если подумать, лунная ночь до странности напоминала безоблачный день. Кичливые слова Греко подтвердили подозрения девушки:

— Спасибо вон той свечечке. С помощью этого запашка аристократы превращают день в ночь — и наоборот. Пока свеча горит, вампирша не пошевелит и пальцем и никакой аристократ к нам не сунется, верно говорю. Убить сейчас гадину проще простого, но поскольку она дочка графа, как бы потом не пришлось расплачиваться. Так что пускай побудет заложницей, поторгуемся, ну а если все пойдет гладко, мы и самого графа прикончим.

— Ты… ты действительно можешь это сделать?

Губы Греко похотливо скривились при звуке жалобного голоса Дорис. Девушка тем временем опустила глаза, всматриваясь в мертвенно-бледное лицо Лармики — та была красива, выглядела не старше Дорис, и ей вдруг стало стыдно за то, что она пусть даже всего минуту серьезно обдумывала предложение превратить молодую леди в предмет торговли.

— Аристократы там или еще кто, но нет таких родителей, которые не любили бы своих дочерей. На этом-то мы его и поймаем. Скажем, что хотим обменять ее на какое-нибудь сокровище. А когда он выйдет, весь из себя уверенный, тут мы — бац! — и зажжем свечечку, граф хлопнется в обморок, а мы вгоним ему в сердце вот этот самый кол. По слухам, тела знати превращаются в пыль и рассыпаются, но если кто-нибудь вроде моего отца или шерифа увидит это зрелище, они станут первоклассными свидетелями, когда я предоставлю отчет Столице.

— Столице?

— Э, забудь, я ничего не говорил. — Греко пожалел о сказанном. — В любом случае если мы их убьем, то получим все аристократские штуки — богатство, оружие, все-все! К тому же окажем человечеству огромную услугу.

— Но эта женщина… она никому в округе не сделала ничего плохого! — выпалила Дорис, быстро перерыв в памяти все, что слышала о местных вампирах с самого детства.

— Протри глаза. Аристократ всегда аристократ. Все они — кровожадные твари, враги рода людского.

Дорис была ошарашена. Этот грубиян только что обругал вампиров так же, как она однажды при Ди!

«Значит, я похожа на него. А это неправильно! Даже если они аристократы, нельзя использовать беспомощную дочь, чтобы заманить и погубить отца».

Дорис хотела было возразить, но голос, мрачный, как лесные тени, помешал ей:

— Убей меня… здесь… сейчас…

Лармика!

— Что такое? — Греко глумливо ухмыльнулся, но выражение лица пленницы было так ужасно, что у него перехватило дыхание. Все тело вампирши горело, точно на полуденном солнце, она невыносимо страдала, но тем не менее выказывала неслыханную силу воли.

— Отец… не так глуп… чтобы обменять свою жизнь на мою. Я не стану залогом… в твоей торговле. Убей меня… а если не убьешь… когда-нибудь я убью тебя.

— Сука! — Вскипевший от злости и страха Греко занес кол. Выдержкой он никогда не отличался и часто действовал, повинуясь порыву.

— Стой! Ты не можешь поступить так с беззащитной! — Дорис схватила толстяка за руку.

В повозке началась драка. Греко был, конечно, покрепче, но Дорис переняла от отца кое-какие боевые приемы. Резко отпустив руку противника, она, поставив половчее левую ногу, вложила всю свою силу в пинок правой: ступня девушки угодила точнехонько в солнечное сплетение Греко.

— О-о-уф!

Этого оказалось достаточно. Легкая повозка качнулась, и Греко, не устояв на ногах, опрокинулся на спину, и вывалился из двуколки.

Даже не оглянувшись на глухой шлепок, Дорис попыталась заговорить с Лармикой.

— Не волнуйся. Я не позволю этому болвану причинить тебе вред. Но и отпустить тебя на все четыре стороны я тоже не могу. Ты знаешь, кто я, верно? Мы с тобой поедем ко мне домой и там уже решим, как с тобой поступить.

Тихий смешок, раздавшийся словно из недр земли, пресек все дальнейшие комментарии Дорис.

— Попробуй, попытайся, только я никуда не пойду.

Дорис показалось, что ее позвоночник вдруг превратился в сосульку: на нее смотрело прекрасное лицо, более бледное, чем лунный свет, искаженное злой ухмылкой. Девушка и не догадывалась, что только что произошло: когда Греко упал с повозки, свеча — временная ловушка — погасла!

Запястье Дорис стиснули ледяные пальцы. Во тьме сверкнули перламутровые клыки, проросшие меж губ Лармики, — дитя ночи поднялось на ноги.

Свирепая сила подтащила Дорис к вампирше, сила, которая Греко и не снилась. Девушка оказалась полностью обездвижена. Ее кожу обдало дыханием Лармики, дыханием с ароматом цветов, выросших на крови. Два силуэта, два лица слились воедино.

— А-а-а-ах!

Крик всколыхнул мрак — и оборвался. Лармика, дрожа, спрятала лицо в ладонях.

Она увидела. Нет, почувствовала. Почувствовала боль от святого символа — креста, два дня назад замеченного ее отцом на девичьей шее! Знак проявлялся, лишь когда его касалось дыхание вампира.

Вампиры и сами не знали, почему они так боятся креста, но, даже не видя его воочию, они нутром чуяли присутствие святого знака — и тогда некая безымянная сила останавливала и сковывала их. Аристократы не позволяли людям узнать о силе крестного знамения, умело манипулируя исторической памятью человечества, так откуда же на шее девчонки появился крест?!

Хотя Дорис и не поняла, почему Лармика, секунду назад наслаждавшаяся вновь обретенным могуществом, вдруг потеряла рассудок, но сообразила, что спасена. Теперь нужно бежать!

— Греко, ты как?

— Ох, никак.

Двусмысленный ответ с земли заставил Дорис предположить, что увалень ударился головой.

— Скорее, забирайся! Если не пошевелишь задницей, я брошу тебя здесь!

Словно подтверждая угрозу, девушка рванула поводья. Она рассчитывала, что внезапный толчок сбросит Лармику с повозки, да только лошади не двинулись с места.

И лишь сейчас Дорис заметила стоявшего впереди человека в пальто с капюшоном и увидела, что он удерживает лошадей под уздцы. У деревьев маячило еще несколько фигур.

— Поскольку доктор опоздал, я решил: что-то могло случиться — и оказался прав, — произнес, с трудом подавляя гнев, один из пришедших.

Это был граф. Сердце Дорис обвалилось в пропасть отчаяния, однако она все еще была дочерью охотника, женщиной-воином, отчаянно сопротивлявшейся аристократу. Увидев валяющийся рядом хлыст, тот самый, отобранный доком, девушка схватила его и замахнулась на человека в пальто:

— Х-ха!

В ответ на крик девушки мужчина — это был Гару — широко ухмыльнулся. Дорис была уверена, что ее кнут искромсает врагу лицо, но тот лишь наклонил голову и лениво поймал конец плети зубами. Гр-р-р! Со звериным рыком оборотень принялся жевать любимое оружие Дорис…

— Ты вервольф? — удивленно воскликнула Дорис.

— Правильно, — ответил граф. — Он служит мне, но, в отличие от меня, слишком горяч. Кстати, поразмысли вот о чем: я сказал ему, что, если ты станешь артачиться, я даю ему свободу действий. Забавно, должно быть, смотреть, как твоя невеста лишается пальцев на руках или ногах.

Бах! Это раскорячившийся на земле Греко выпалил из своего десятизарядника. Графа и его приспешников окутало пламя — высокомощное оружие Греко пробивало броню драконов, но аристократ даже не глянул на человека, и сумрак быстро поглотил огонь. Защитное поле лорда сработало на славу.

— P-p-p-a-ppppp! — зарычал на Греко наполовину уже превратившийся в зверя вервольф с налитыми кровью глазами.

Толстяк взвизгнул и оцепенел. На брюках его, в области промежности, быстро расплывалось темное пятно. Сфинктер парня ослаб от страха, но кто бы стал его за это винить?

Плечи Дорис поникли. Она лишилась последних крупиц воли.

— Отец…

Лармика легким ветерком спорхнула на землю. Граф одарил бледную красавицу тяжелым взглядом:

— Я отлично представляю, что ты собиралась сделать. Ты мне дочь, но на этот раз сухой из воды не выйдешь. По возвращении в замок тебя ждет наказание. А теперь отойди! — И, больше не обращая внимания на Лармику, граф протянул руку Дорис: — А теперь тебе лучше отправиться со мной.

Дорис закусила губу.

— Доволен собой, не так ли? Не важно, что случится со мной, Ди всех вас отправит в иной мир!

— Правда? — выдавил улыбку граф. — Именно сейчас им и твоим младшим братцем занимаются наши общие знакомые. В честном бою он, возможно, и победил бы, но я снабдил его врагов секретным оружием.

— Отец… — подала голос Лармика, показывая на съежившегося в траве Греко. — Благовонная временная ловушка была у этого человека!

— Что?! — Даже ночной мрак не смог скрыть того, как исказилось лицо графа. — Не может быть! Я дал свечу Рэю-Гинсею. — Он замолчал на секунду, пристально изучая лицо дочери, и продолжил: — Вижу, ты говоришь правду, а значит, щенок…

— Верно.

Все, кто услышал этот тихий голос, вздрогнули от страха. Граф обернулся, и взгляд Дорис метнулся следом — к лесу, к Лармике, или, точнее, к кому-то, появившемуся из-за деревьев за спиной вампирши. К человеку неземной красоты…

— Я здесь.

Из горла графа вырвалось рычание, мало напоминающее членораздельную речь.

«Вот уж не думал, что мошеннику удастся уцелеть…»

Благовонная временная ловушка не сыграла в дуэли назначенной роли, и охотник выжил, что было не слишком невероятно. Однако, поскольку в его распоряжении не имелось никакого летательного аппарата, Ди потребовался час, чтобы добраться до чащи от места стычки с Рэем-Гинсеем.

И все же Ди прибыл вовремя. Он стоял во тьме, один, и ни пронзительный взгляд графа, ни трехмерные радары роботов-часовых не могли его обнаружить.

Роботы повернулись к Ди, но атака была невозможна.

— Не вздумай выкинуть какую-нибудь штуку, в случае чего — я ее не пощажу! — Гару как раз собрался броситься на девушку, когда низкий, но не слишком грубый голос остановил его на полпути.

— Дорис и ты, как там тебя, — ведите повозку сюда. Быстрее!

— Д-д-да! — зачарованно, как во сне, ответила Дорис и не потому, что уже чувствовала себя спасенной, а потому что Ди впервые позвал ее по имени.

— Гару, хватай девчонку, — приказал граф.

Вервольф снова изготовился к прыжку, но вновь застыл на месте, стреноженный на сей раз словами Дорис:

— Только подойди, и я откушу себе язык!

Оборотень громко зарычал в недоумении. В это время Греко взобрался в коляску и шлепнулся на пол.

— Я умру раньше, чем стану одной из вас. И если это случится здесь и сейчас — что ж, плевать! — Угроза ничтожного человечка, простой семнадцатилетней девчонки, заткнула рот аристократу. Судя по всему, Ди и Дорис выиграли этот экстравагантный поединок. Одержимый Дорис, граф желал заполучить ее любой ценой. Смерть же девушки означала конец его надеждам.

— Мы еще встретимся!

Коляска поспешно подкатилась к Ди, расшевелив недвижный ночной воздух, и только тогда дампир положил руку на плечо Лармики — до сих пор он не притрагивался к ней. В следующий миг две фигуры ловко вскочили в повозку.

Самым поразительным во всем этом столкновении было то, что Ди так и не прикоснулся к висящему за его спиной мечу. Он взял Лармику в заложницы, не используя оружие. Вампирша по приказу отца отошла поодаль, но когда она ощутила за своей спиной присутствие Ди, то обнаружила, что не может пошевелиться. Его аура парализовала ее. Та же аура не дала графу и Гару поднять на дампира руку.

— Что ты собираешься сделать с моей дочерью? — окликнул граф дампира, удобно устроившегося на заднем сиденье повозки и не отрывавшего глаз от аристократа и его свиты.

Ответа не последовало.

— Глупая девчонка то и дело встает мне поперек дороги — я больше не считаю ее своей дочерью. Можешь швырнуть ее на солнце, пусть лежит, пока тело ее не истлеет окончательно!

Эти слова были беспримерно жестоки для отца, но ведь представления вампиров о любви и уважении сильно отличаются от людских понятий. Вполне возможно, именно эта черта и вознесла их к вершинам процветания, одновременно обрекая на неизбежное падение.

Лармика даже бровью не повела, услышав отцовское «напутствие».

— Док, мы вернемся за тобой позже! — крикнула Дорис, и двуколка тронулась с места.

Некоторое время спустя впереди послышалось конское ржание. Очевидно, кто-то заметил повозку.

— Кто там? Ты, сестричка?

— Дэн? С тобой все в порядке?!

Дорис едва не разревелась, направляя коляску к брату. Мальчик сидел верхом на лошади, держа в руках поводья второго скакуна. Последний принадлежал Рэю-Гинсею, и его привели для Дорис. Ди и Дэн рассчитывали, что девушка поскачет с ними домой, но, к сожалению, они прихватили еще и кое-какой непредусмотренный багаж. Чтобы решить транспортную проблему, Ди велел Дорис и Греко пересесть.

— Надо облегчить груз. Вы двое из повозки — на лошадей. Дэн, иди сюда, ко мне.

Под «вы двое» подразумевались Дорис и Греко. Толстяк чувствовал, как его взбаламученный мозг буквально вскипает — слишком много непостижимого произошло сегодня, так что он послушался без малейших пререканий. Пересадка заняла считаные секунды.

— Ты уверен, что сможешь управлять повозкой, если она поедет с тобой? — спросила Дорис.

Интересно, кто из присутствующих при этом заметил нотки ревности в голосе девушки? Вот в чем вопрос! Ди не ответил и лишь молча хлестнул коней кнутом Дорис.

Ветер взвыл в ушах: лес и злодеи уносились все дальше и дальше.

— Дэн, ты не пострадал? — с трудом спросила Дорис, поравнявшись с двуколкой.

Они гнали во весь опор, чтобы граф не настиг беглецов, и колеса коляски дико крутились, так что спицы слились в сплошной круг.

— Ничуточки. Я собирался спросить то же самое — но ты, вижу, цела. Молодец Ди. Он не позволит и волоску упасть с твоей головы.

— Да, думаю, не позволит, — согласилась Дорис. Глаза ее радостно сияли.

— Видела бы ты это! — восторженно прокричал Дэн. Меньше пятнадцати секунд на каждого — и он избавился от всех уродов! Жалко, последний ушел, но тут уж ничего не поделаешь, Ди был ранен и все такое.

— Ранен? Правда?

Понятно, почему при известии о ранении Ди побледнела Дорис, но почему на дампира взволнованно оглянулась Лармика?

— Ага, это была еще та драка! Ди проткнули живот, а ему хоть бы хны — старина Ди летел по бездорожью как стрела, со мною за спиной да еще со второй лошадью в поводу! Нет, жаль, что ты этого не видела! Когда поводья в руках Ди, чертовы лошади сигают через самые широкие овраги, не моргнув глазом, без остановки скачут по болоту, кишащему гигантскими пиявками, и не тормозят даже на самых крутых склонах. Потом Ди обязательно должен научить меня так же управляться с конями и боевым приемчикам тоже!

— О, это будет здорово! Ты станешь хорошим учеником… — Напускной восторг быстро выветрился из слов Дорис. Возможно, инстинкт намекнул ей о том, как может закончиться их история.

Будто окаменевшая, Лармика внезапно пробормотала:

— Предатель…

— Что ты сказала? — взвилась Дорис.

Она догадалась, что вампирша говорит о Ди. Лармика даже не взглянула на девушку — ее горящие кровавым огнем глаза не отрывались от точеного профиля охотника.

— У тебя достаточно силы и мастерства, чтобы запугать и меня, и отца, но ты забыл о своей гордой аристократической крови. Ты чувствуешь, что чем-то обязан людям — хуже того, ты настолько глуп, что служишь им, охотясь на нас. Обращаясь к тебе, я чувствую себя запятнанной. Отец и не подумает преследовать нас. Убей меня здесь и сейчас!

— Замолчи! Мы не слушаем приказов пленников, — рявкнула Дорис. — Как ваши высокопоставленные аристократы поступают с нами? Только потому, что вам хочется есть, хочется горячей человеческой крови, вы впиваетесь в людей, не сделавших вам ничего плохого, и превращаете их в вампиров. Они нападают на свои семьи — и тогда приходится вгонять колья в сердца родных. Вы демоны. Нет, вы — дьяволы! Знаешь, сколько людей умирает каждый год, сколько родителей и детей оплакивает утраты, вызванные нарочными сбоями погодных контроллеров, которыми управляют твои сородичи? — Дорис выплюнула обвинения в лицо вампирши, точно сгусток крови, но Лармика лишь холодно улыбнулась.

— Мы аристократы — правящий класс. Нам дано право на подобные меры, дабы сдерживать бунтарские позывы низших существ. Считай, что тебе повезло, что мы не положили конец твоей расе. — И, наградив презрительным взглядом уныло рысящего рядом Греко, добавила: — Действительно, мы нападаем на людей и осушаем их до последней капли сладкой крови. Однако взгляни на своего спутника. Что он сделал? Я слышала! Желая заполучить тебя, он не предупредил дряхлого старика о грозящей тому опасности, не так ли?

Дорис не нашлась, что ответить.

Голос Лармики продолжал звенеть в ночи:

— Но я не виню его за это. — Она рассмеялась. — Напротив, этот человек достоин похвалы. Разве неправильно ради удовлетворения собственных нужд приносить в жертву других? Сильный правит слабым, высший ввергает низшего в грязь — вот основной принцип вселенной. Среди вас, людей, многие разделяют нашу точку зрения.

— Ха-ха-ха, — неожиданно издевательски расхохоталась Дорис. — Не смеши меня. Если вы такие великие правители, что вам надо от меня? — Теперь настал черед Лармики промолчать. — Я тоже кое-что слышала. Мне аж тошно стало: кажется, твой отец пожелал сделать меня своей невестой? Каждую ночь он шлялся вокруг моего дома, высматривая, вынюхивая, точно озабоченный пес. Я дала ему от ворот поворот — как думаешь, он все еще не потерял интереса? Нет? У аристократов, должно быть, проблемы с женщинами. Или дело в другом? Может, твой отец одержимее остальных?

Желание убивать лучом ненависти выстрелило из глаз Лармики в лицо Дорис, утонув в волне ответной неприязни. Невидимые угли пылали между скачущей лошадью и несущейся двуколкой — это схлестнулись взгляды человека и вампира.

Внезапно Ди натянул поводья.

— Ох! — Дорис резко остановила свою лошадь.

Один Греко замешкался, а когда заметил, что оторвался от остальных, то решил, что оставаться в такой компании ему больше не с руки — как бы не вышло чего похуже! Он рванул с места в карьер и скоро растворился во мраке.

Никто не знал, что затеял Ди, но Дэн послушно вылез из повозки вслед за «старшим братцем», а Дорис спешилась. Лармика повернулась к ним.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она.

— Ты сама сказала, что мы ушли достаточно далеко и граф уже не погонится за нами. Теперь осталось только разобраться с тобой… — Голос охотника был мягок, но Лармика напряглась; затвердели лица и Дорис с Дэном. — Меня наняли, чтобы защитить эту девушку, а значит, я должен убить твоего отца. О другом речи не было, так что сейчас мой наниматель должен решить, как поступить с тобой. Итак?

Последнее «итак?» было обращено к Дорис. Девушке казалось, что она достаточно сильно ненавидит вампиров, чтобы прикончить их всех, но сейчас она видела перед собой красивую, беззащитную молодую леди, почти что свою ровесницу. Это противоречие ставило Дорис в тупик.

«Дочь мерзкого аристократа… Если бы не ее семейка, мы с Дэном жили бы сейчас спокойно… Нужно убить ее! Я могу дать ей свой хлыст, и пусть дерется с Ди. Это будет честно. Предоставим ей шанс, в этом нет ничего постыдного…»

— Ну, чего ты хочешь? — спросил Ди.

— Зарезать меня. — Глаза Лармики полыхнули.

Дорис тряхнула головой.

— Отпустим ее. Не хочу, чтобы на моей совести было убийство. Не хочу, пусть даже она и аристократка…

Ди повернулся к Дэну:

— А ты что скажешь?

— Ясно как день! Хладнокровно убить женщину — я на такую низость не способен, да и ты тоже, верно?

И тут Ди улыбнулся. Годы, даже десятилетия спустя Лэнги будут помнить эту улыбку и гордиться тем, что она была вызвана их словами.

— Что ж, вопрос решен. Иди.

С этими словами Ди отвернулся от Лармики, обрушившей ему в спину поток оскорблений:

— Меня поражает людская глупость! Не питайте себя иллюзиями, что я благодарна вам. Вы еще раскаетесь, что освободили меня! На твоем месте, девчонка, я бы заколола тебя, как свинью. А заодно и твоего братца.

— Бери лошадь! — Дорис бросила Лармике поводья, а сама села в повозку.

— Похоже, даже детям известен вселенский закон, — спокойно произнес Ди, который оказался на месте возницы.

— Какой?

— Выживает наиболее приспособленный, кто сильней, тот и прав, — не этому ли учил вас бог-предтеча.

Лармика выпучила глаза, но через секунду громко рассмеялась.

— Ты не только тошнотворно мягкосердечен, но, кажется, еще и склонен к галлюцинациям. Ты упомянул нашего бога-предтечу? Такие низкие существа, как ты, не могут знать что-либо о его величии. Он создал нашу цивилизацию, весь наш мир и законы, которым мы повинуемся. Каждый из нас верно и преданно следует его учению.

— Каждый из вас? Тогда почему бедный старый хрен всегда так нервничал…

— Бедный старый хрен? Ты говоришь о… Нет, не может быть… — В голосе Лармики послышался страх. Ей вспомнилась одна весьма правдоподобная сплетня, шепотком передававшаяся из уст в уста на балу в замке, когда она сама была еще ребенком.

— Такое искусство и такая мощь… Возможно, ты…

Щелкнул хлыст.

Двуколка, визгливо поскрипывая, резво покатила прочь, а дочь аристократа, забыв подобрать поводья, оцепенела на месте, облитая лунным светом.

— Милорд, быть может…


На следующий день Дорис в сопровождении Дэна и Ди отправилась позаботиться о теле доктора Ферринго. Затем они известили шерифа обо всех преступлениях Рэя-Гинсея и Греко, перепоручив ему заняться останками.

Уже получивший коммюнике из Педро о Силах обороны Фронтира, шериф лично поехал в развалины и обнаружил там три страшных трупа. Основываясь на показаниях Дорис, он заключил, что банда Рэя-Гинсея связана с исчезновением патруля СОФ. Во все соседние деревни были разосланы следователи, выясняющие местонахождение отряда.

— Рэю-Гинсею недолго осталось гулять на свободе. Хотя, возможно, он уже сделал ноги, особенно после того, как ты отрубил ему клешню.

Возвращаясь на ферму, Дорис так и сияла — по крайней мере одна ее проблема была решена. Однако Ди сказал:

— Если он станет аристократом, то может потерять все конечности — и тем не менее будет представлять угрозу.

Да, Рэй-Гинсей отчаянно стремился присоединиться к знати. Зная его ловкость и коварство, не говоря уже о злопамятности не в пример змеиной, казалось невероятным, что он смоется, поджав хвост, или выйдет из игры, не достигнув цели. Пускай он скрылся — ясно, что он станет выжидать и неусыпно следить за своими врагами. К тому же бандит все еще мог выполнять приказы графа.

Дневной противник несказанно стеснял Ди. До сих пор ему приходилось быть настороже лишь ночью, но теперь и днем стало невозможно отправиться в графский замок, нельзя было оставлять Дорис и Дэна на милость серьезного неприятеля, обладающего грозным оружием и еще более страшной сноровкой.

— Плохо и то, что они не засадили мерзавца Греко, — пробормотал Дэн.

Шериф распутал дело Рэя-Гинсея, но пакости Греко остались безнаказанными. Дорис, Дэн и Ди в сопровождении представителя закона съездили к дому мэра, чтобы задать Греко пару вопросов. Старик-отец, вышедший на стук, брюзгливо проинформировал гостей, что его сын, вернувшись прошлой ночью домой в весьма возбужденном состоянии, забрал все имевшиеся в наличии деньги, а также только что доставленную из починки боевую форму, и ускакал прочь.

Шериф попросил девушку и ее спутников подождать в его кабинете, пока он переговорит кое с кем из преступных приятелей Греко, но те в один голос утверждали, что ничего о нем не знают.

Совершенно не представляя, где могут находиться Рэй-Гинсей и Греко, шериф ничего больше не мог поделать, разве что неофициально разослать описание сынка мэра в другие городишки с просьбой задержать этого человека для получения от него важной информации в связи с убийством доктора Ферринго.

— Арестовать его мы не можем, — объяснил шериф явно недовольной Дорис. — Из сказанного тобой ясно, что дока убила аристократка. И поскольку на момент смерти он уже превратился в вампира, непонятно, можно ли вообще обвинить лицо, ответственное за его гибель. Вот если бы Столица выслала нам четкие инструкции, как поступать в подобных случаях…

Дорис неохотно кивнула.

Да, вопрос о том, считать ли убийством умерщвление персоны, обернувшейся вампиром, веками беспокоил человечество и оставался открытым по сей день. Подобная персона продолжала существовать, хотя это и была измененная форма жизни. Изменение, в сущности, касалось лишь самой личности и не означало физического конца. И потому роль Греко не считалась преступной, хотя он и не доложил шерифу о том, что граф покушается на доктора Ферринго.

— Как раз наоборот, с точки зрения закона Греко можно считать героем, ведь он спас тебя! — Увидев, как гневно приподнялись тонкие брови Дорис, шериф поспешно добавил: — Впрочем, хотя я и не уполномочен разбираться в личных раздорах… — Продолжать он не стал, но подразумевалось тут явно следующее: «Дайте мне только найти проныру, он у меня получит».

Дорис и Дэн переглянулись — и усмехнулись.

Впервые с тех пор, как граф напал на нее, девушка почувствовала себя относительно спокойно.

Впрочем, ее ждала гора работы. Предстояло упаковать синтезированный протеин, собранный роботами, перетаскать контейнеры на край сада и прикрыть водоотталкивающим тентом в ожидании ежемесячного визита скупщика. Лэнги не продавали урожай — обменивали его на самое необходимое. Протеин, выращенный Дорис и Дэном, славился своей плотностью, и торговец никогда не скупился, выдавая то, что требовалось юным фермерам.

Все это время никто не занимался коровами, и хотя Дорис вела товарообмен в основном с Рансильвой, где для жертвы вампира закрылись двери всех магазинов, это не означало, что можно пренебрегать животными. Одной битвой с графом сыт не будешь.

Если бы Дорис помогали только Дэн и потрепанный робот, работа отняла бы трое суток, но Ди справился за полдня. Он умело перелил настой молочного протеина из огромных чанов в пластиковые контейнеры, перетащил их из производственного участка в другой угол сада, где и сложил внушительным штабелем. Ящики весом добрых семьдесят фунтов он брал по три зараз. Увидев это, Дэн выпучил глаза и воскликнул: «ого!», а после трех часов таких нечеловеческих переносок мальчик и вовсе потерял дар речи.

Коров Ди доил тоже с почти сверхъестественной скоростью. Пока Дорис возилась с одной, он управлялся с тремя, причем буквально одной левой. Правая рука оставалась свободной, готовая в любой момент выхватить меч. Таковы уж охотники.

Интересно, из какой он семьи?

Этот вопрос не в первый раз приходил девушке в голову, но Дорис так и не нашла времени задать его — ни во время сражения, ни теперь. Негласный кодекс Фронтира подразумевал, что не стоит вынюхивать подноготную путешественников, а Ди явно не был склонен откровенничать.

Девушка то и дело украдкой поглядывала на занятого дойкой Ди.

Белая струйка непрерывно текла в алюминиевое ведро. Картина казалась очень знакомой; возможно, виной тому лихорадочно бьющееся девичье сердце, но Дорис казалось, что так было всегда. Недавно ребята потеряли отца, началась битва за выживание, и Дорис внезапно осознала, как она вымоталась.

— Готово. Ты еще не закончила?

Вопрос Ди вырвал ее из страны грез.

— Э, да здесь все…

Вставая и вытаскивая из-под коровьего вымени ведро, девушка почувствовала себя голой.

— Твое лицо горит. Ты простудилась?

— Нет-нет. Должно быть, это закат.

Действительно, сарай был залит красным светом.

— Ясно. Граф, вероятно, сегодня явится снова. Лучше пораньше поужинать и уложить Дэна.

— Думаю, ты прав.

Дорис ухватилась обеими руками за ручку ведра и поволокла его к стене. Силы покинули ее. Ди увидел, что ноги девушки подкашиваются.

— Оставь. Я донесу.

— Я сама! — Грубость собственного голоса удивила Дорис. Вместе со словами брызнули слезы. Уронив ведро, девушка с плачем выбежала во двор.

Ди двинулся за ней. Охотника встретил озабоченный взгляд сидящего на крыльце Дэна.

— Сестренка ревет. Вы что, подрались?

Ди покачал головой:

— Нет. Просто твоя сестра беспокоится о тебе.

— Знаешь, кое-кто говорил мне, что мужчина не должен доводить женщину до слез.

Ди криво улыбнулся:

— Ты прав. Пойду извинюсь.

Сделав несколько шагов, Ди снова повернулся к Дэну:

— Ты еще помнишь данное обещание?

— Угу.

— Сейчас тебе восемь. Еще лет пять, и ты станешь сильнее сестры. Не забывай.

Дэн кивнул, однако, когда мальчик поднял лицо, глаза его влажно блестели.

— Ты уйдешь, Ди? В смысле, как только убьешь графа?

Ди молча свернул за угол.

Дорис стояла, уперев лоб в забор. Плечи ее подрагивали.

Ди неслышно приблизился к девушке и остановился за ее спиной.

Прохладный ветерок играл в зеленом море за изгородью, плутал в черных локонах Дорис.

— Тебе следует вернуться в дом.

Дорис не ответила, но минуту спустя пробормотала:

— Мне следовало найти кого-то другого. Когда ты уйдешь, я не смогу жить как прежде. Те же коровы — обычно я управляюсь всего с двумя за одну дойку. У меня не получается укротить Дэна, когда требуется, и я бессильна отшить всех парней, которые приходят сюда волочиться за мной. Но ты уйдешь все равно.

— Такова сделка. Это положит конец твоим горестям. Это — или моя смерть.

— Нет! — Лицо Дорис вдруг ткнулось в мускулистое плечо Ди. — Нет, нет, нет…

Она не знала, что отрицает. Не знала, почему плачет. Оба стояли, не двигаясь, — что рыдающая юная женщина, как будто ее слезы могли удержать призрака, что поддерживающий ее бесстрастный молодой человек. Затем, чуть погодя…

Дорис резко вскинула лицо. Над самым ее ухом тихо зарычал Ди. Девушка хотела было спросить: «что случилось?», но тут ее голова с силой оказалась прижата к груди охотника. Прошло еще несколько секунд.

Два силуэта, купающиеся в багряном зареве, слились воедино, но тут мужчина хрипло, с запинкой произнес:

— Теперь я в порядке.

Вскоре Ди мягко отстранил Дорис и быстрым шагом направился к дому.

Едва он обогнул угол сарая, дразнящий голос поинтересовался:

— Почему ты не стал пить ее кровь?

— Заткнись, — с неприкрытым отвращением отрезал Ди.

— Девочка знала. Она знала, чего тебе хочется. Ох, только не корчи такую рожу, со мной этот фокус не пройдет. Можешь бороться, если желаешь, но ты же аристократ до мозга костей! И доказывать тут нечего: когда тебе нравится женщина, тебя тянет не в койку, тебя тянет впиться в ее бледную шейку, вот так-то!

И это была полная правда. Когда Дорис обнажила перед ним душу, когда он всем телом ощутил ее живое тепло, лицо Ди превратилось в страшную маску вампира — такое лицо было у него, когда он пил кровь мидвичских медуз во тьме подземного акведука. Но на сей раз благодаря поистине сокрушительной силе воли дампиру удалось подавить порыв.

Голос продолжал:

— Девчонка видела твое второе лицо. Даже если и нет, спорю, она почуяла твое дыхание на своей шее. Почуяла запах проклятой крови. И все же сказала, что ей все равно. Валяй, изображай дальше славного парня. Ты поборол свою страсть и отверг желание девушки — так ли поступают разумные взрослые дампиры? Ты вечно бежишь — от своей крови и от людей, которым ты нужен. Когда ты говоришь им, что разлука предопределена, это всего лишь удобный предлог. Послушай меня. Твой отец…

— Заткнись, — повторил Ди, но на сей раз в его словах была нешуточная угроза.

Голос умолк. Взбежав по ступеням, Ди задумчиво вгляделся в степной простор и пробормотал:

— И все же мне надо идти — идти и найти его.


— Ах, черт!

Глаза Ди заполнили все видимое в бинокль пространство, и прячущаяся в тени фигура поспешно отпрянула, испугавшись, что охотник заметит стороннего наблюдателя, на миг забывшего, что он находится на холме в тысяче футов от фермы. Следил за охотником не кто иной, как распутный сынок мэра, который, как полагали, давным-давно покинул деревню. Греко был облачен в боевую форму.

— Сукин сын хочет заграбастать все веселье!

Греко отшвырнул электронный бинокль. Еще прошлой ночью, решив, что осторожность превыше доблести, он взобрался на вершину холма и стал приглядывать за фермой. Сейчас, лежа на брюхе, толстяк потянулся к переметной сумке, порылся в свертках с едой и прочими припасами и извлек наконец благовонную временную ловушку.

— Хе, ну, как солнце сядет, ты свое получишь. Я запалю эту штучку, ты приползешь сюда как миленький, а я тебя колышком, колышком! А потом — Дорис под мышку, и прости-прощай, забытая богом задница, — злобно прошипел он, снова разглядывая ферму.

Вчера граф и его оборотень так застращали молодчика, что он отказался от всяких мыслей об убийстве вампира, решив вместо этого похитить Дорис. «Колышек» предназначался, естественно, для Ди.

— Интересно, пройдет ли все так же гладко, как и в прошлый раз? — Чьи-то слова обрушились на Греко, точно ледяной град.

— Какого?..

Вскинув глаза, Греко увидел сидящего на суку, прямо у него над головой, привлекательного молодого человека, который простодушно улыбался, несмотря на то что левая рука ниже локтя у него отсутствовала, а обрубок был обмотан окровавленной тряпкой. В представлении красавец не нуждался. Ну не удивительно ли — не прошло и суток с тех пор, как бандит потерял руку, а он уже взобрался на дерево и умудрился до полусмерти напугать Греко. Лицо бандита не выказывало ни малейших следов усталости и перенесенных страданий, разве что бледные тени жестко залегли под глазами. Как же он был силен — и физически, и морально!

Рэй-Гинсей беззвучно спрыгнул на землю.

— К-к-к-какого черта тебе нужно?

— Не валяй дурака. Эта свеча по праву принадлежит мне. Из-за тебя я потерял руку. Я пришел сюда, к ферме, в надежде на встречу с графом и вдруг — о чудо! — столкнулся с не менее интересной личностью. Итак, наша троица по-прежнему жива и невредима?

Речь была вежливой, но в ней чувствовалась такая сокрушительная мощь, что Греко невольно закивал в ответ.

— Так я и предполагал. В таком случае мне предстоит быстренько решить несколько вопросов, если я собираюсь стать одним из них. — После этой загадочной реплики молодой человек дружески, почти фамильярно обратился к Греко: — Не соблаговолишь ли составить мне компанию?

— Работать вместе с тобой?

— Судя по тому, что я видел с дерева, ты одержим юной леди с фермы, а ее телохранитель является препятствием. У меня есть свои причины желать ему смерти. Ну, что скажешь?

Греко медлил с ответом.

Рэй-Гинсей подзадорил его:

— А уверен ли ты, что сможешь покончить с ним, даже с временной ловушкой и в боевой форме? С твоим-то мастерством?

Греко молчал. Именно потому он еще не спустился с холма и не умыкнул Дорис. Пример графской дочери убедил его, что благовоние, источаемое ловушкой, весьма эффективно против чистокровных вампиров, но тут дело касалось получеловека, дампира, и толстяк не был на сто процентов уверен, что средство сработает. Он натянул боевую форму, и поскольку ее только что отремонтировали, у Греко не было возможности испытать костюм. Если понадобится сила, неизвестно, выдадут ли его доспехи полную мощность.

— Хочешь сказать, если мы скорешимся, то сообща сумеем это сделать?

Хитрость Рэя-Гинсея подействовала.

Перестав улыбаться, красавец кивнул:

— Несомненно. Чуть только солнце сядет, я вступлю с ним в бой, а ты, будь любезен, жди подходящего момента, чтобы зажечь свечу. Если он откроется хотя бы на секунду, что ж, мои клинки не промахнутся…

Разбойник погладил висящие на бедре сорокопуты.

И Греко решился:

— Ладно… Но что потом?

— Потом?

— Знаю, ты хочешь передать девчонку графу, но я-то горбачусь здесь вовсе не для этого!

— В таком случае бери ее и беги, — небрежно отмахнулся Рэй-Гинсей. Увидев же удивление Греко, он добавил: — Я пообещал ему только, что убью дампира, и меня абсолютно не волнует, кому достанется девушка. Это дело твое и графа, не так ли? Но если ты будешь вести себя хорошо, я попрошу моих товарищей, рассеянных по всему Фронтиру, помочь тебе скрыться от аристократа.

— Правда? — Тон Греко стал почти умоляющим.

Вопрос о том, как избежать преследования, если он ухитрится завладеть Дорис, очень беспокоил его. Но почему Рэй-Гинсей столь щедро сыпал обещаниями? Потому что не был уверен, что благовонной временной ловушки хватит для победы над Ди.

Неописуемо ловкое фехтование, продемонстрированное охотником, — он держал слово и действительно расправился с тремя грозными мутантами-разбойниками, потратив меньше пятнадцати секунд на каждого! Его неуязвимость — дампир встал на ноги, несмотря на воткнувшийся ему в живот меч! От мыслей об этом по спине Рэя-Гинсея бежали мурашки. Готовясь к любым случайностям, он решился использовать подвернувшегося под руку болвана. Как только Ди погибнет, Греко станет бесполезен, и его можно будет прихлопнуть, как муху.

— Значит, договорились! — Рэй-Гинсей ослепительно улыбнулся и протянул сыну мэра уцелевшую руку.

— Э… ну… угу… — Пожимать красавцу-разбойнику руку Греко не спешил. — Но я как-то не слишком доверяю тебе. Предупреждаю, если вздумаешь выкинуть какой-нибудь фортель, я тут же сломаю свечу.

— Согласен.

— Тогда все путем.

И они наконец обменялись крепким рукопожатием.


Взошла луна. Необычайно большой, белый и идеально круглый диск порождал тоску и тревогу в сердцах тех, чей взгляд падал на него. Старый фермер Моррис проснулся от холода. Сев на кровати, он посмотрел в окно спальни, и волосы его встали дыбом. Окно, которое он собственноручно закрыл на ночь, сейчас было распахнуто настежь.

Но ужаснуло старика не это.

Его внучка Люси, о которой Моррис заботился с тех пор, как по нелепой случайности трагически погибли ее родители, стояла у окна в коротенькой ночной рубашке, глядя на деда пустыми глазами. Лицо малышки было бледнее льющегося в окно лунного света.

— Люси, что с тобой?

Тут старик заметил две красные полоски, ползущие вниз по шее внучки, и остолбенел.

— Я… граф Ли, — пробормотала девочка мужским голосом. — Отдайте мне Дорис Лэнг… Если же нет… сегодня ночью… завтра ночью… каждую ночь… ряды живых мертвецов… будут пополняться…

И Люси рухнула на пол.


Даже после ужина Дэн неотлучно следовал за Ди, но ночью мальчику пришло время отправляться в свою комнату. Дорис тоже ушла в спальню, оставив Ди в слабо освещенной луной гостиной. Охотник спал здесь с первой же ночи, отговорившись теснотой отведенной ему поначалу дальней комнаты. Он лежал на софе с открытыми, холодными и чистыми, как лед, глазами. Стрелки часов приближались к одиннадцати.

Моргнул белый огонек.

Дверь спальни открылась, из нее появилась Дорис, закутанная в ветхое банное полотенце. Бесшумно пройдя через всю комнату, она остановилась у диванчика. Полная грудь девушки бурно вздымалась. Глубоко вздохнув, Дорис уронила полотенце.

Неподвижные, немигающие глаза Ди не отрывались от обнаженной фигуры. Хорошо сложенное, в меру мускулистое тело еще не вошло в пору цветения, но в нем таилось столько нежного девичьего очарования, что у любого мужчины перехватило бы дыхание.

— Ди… — Слова застряли в горле Дорис.

— Я еще не завершил свою работу.

— Я заплачу тебе вперед. Бери…

Не успел он ответить, как теплая плоть прижалась к нему, а сладкое дыхание защекотало ноздри.

— Эй, я…

— Граф придет снова, — прошептала Дорис. — И на этот раз все закончится — я чувствую. Возможно, мне не представится случая отдать тебе обещанное вознаграждение. Поэтому возьми меня сейчас, пей мою кровь, делай со мной, что хочешь.

Рука Ди ласково отвела от лица девушки рассыпавшиеся локоны. Губы мужчины и женщины встретились.

Они застыли на несколько секунд — и вдруг Ди резко сел. Взгляд его метнулся к окну, к воротам.

— Что такое? Граф?

— Нет. Люди. Две группы. В первой — двое, во второй — пятьдесят, нет, ближе к ста.

— Сто человек?

— Буди Дэна.

Дорис кинулась в спальню.


У самых ворот фермы пара всадников осадила своих коней. Вглядевшись в темный степной простор, они различили множество ярких точек, приближавшихся со стороны города. Стали слышны и гневный рокот голосов, и цоканье бесчисленных конских копыт.

— Что такое? — пробормотал Рэй-Гинсей.

— Горожане. Должно быть, что-то произошло!

Греко нервно наблюдал за огнями. Это горели факелы.

— В любом случае нам лучше укрыться где-нибудь и посмотреть, в чем дело.

Злоумышленники быстро растворились в ночной темноте.

Ждать долго не пришлось; процессия селян уже подошла к входу на ферму. Греко нахмурился. Толпу возглавлял его отец, мэр Рохман. Над лысой макушкой старика поднимался парок. Мэра окружали наемники, до зубов вооруженные луками и лазерными винтовками. У остальных горожан тоже были ружья и копья.

Половину народа, похоже, вытащили из постели: они явились в пижамах и тапочках. Картина выглядела бы смешной, если бы на каждом лице не метались густые тени ненависти и страха.

На ферму пришла толпа. Шериф отсутствовал.

— Дорис! Дорис Лэнг! Выключай барьер! — проревел мэр.

В одном из окон дома зажегся свет.

Вскоре на крыльце появилась пара.

— Какого дьявола тебе надо в столь поздний час? Ты привел сюда целый город, чтобы ограбить ферму, или что? — Голос принадлежал Дорис.

— Просто выключи барьер! Тогда поговорим, — откликнулся мэр.

— Он и так выключен, идиот. Собираешься стоять там всю ночь?

Толпа хлынула во двор.

— Стойте! Подойдете ближе — всех перестреляю!

Но не угроза Дорис, не черное дуло лазерной винтовки, а вид застывшего за спиной девушки Ди сдержал обезумевшую толпу. Люди замерли в десяти футах от крыльца.

Чтобы обуздать ретивых, наметь главного бунтовщика и осторожно отсеки его от остальных. Так учил Дорис отец, и потому ствол ее лазерной винтовки был направлен точнехонько в грудь мэра.

— Вот так-то, а теперь говори! Что тебе надо? И где шериф? Предупреждаю, если его нет, я не стану отвечать ни на какие вопросы! Мы с Дэном платим налоги!

— Шериф? Мы слегка приструнили эту занозу в заднице и отправили в камеру его собственной тюряги. Шерифа выпустят, как только мы разберемся с вами, — с отвращением бросил мэр и, не отрывая взгляда от Дорис, махнул рукой. — Давайте, покажите ей.

Толпа раздалась, и вперед выступил седой старик. На руках он держал маленькую девочку.

— Моррис, с Люси… — начала Дорис, но слова застряли у нее в горле. Две раны, багровеющие на восковой шейке малышки, говорили сами за себя.

— И это еще не все.

По знаку мэра из толпы вышли еще две пары. Глазам девушки открылось душераздирающее зрелище.

Мельник Фу Ланчу с женой Ким, егерь Махен с супругой — им обоим было уже за тридцать, но их женщины до сих пор славились в деревне своей красотой. Поддерживаемые мужьями, ныне они слепо таращились в ночное небо, глаза их были пусты, лишь сбегала по нежным шеям кровь, струившаяся из свежих ран.

— Это сделал граф, безжалостный ублюдок…

— Верно, — кивнул Махен. — Мы с женой поужинали после тяжелого трудового дня и рано отправились спать. Вскоре я почувствовал холод, проснулся и обнаружил, что жены нет рядом. Она стояла у открытого окна, глядя на меня вот этими выжженными глазами. Я выпрыгнул из постели, чтобы посмотреть, что происходит…

Махен умолк. Рассказ его подхватил мельник Ланчу:

— Внезапно моя жена заговорила низким мужским голосом: «Отдайте мне Дорис Лэнг. Если не отдадите, твоя жена останется такой навсегда — не живой и не мертвой». — Когда она замолчала, то пала навзничь и с тех пор не двигается и не говорит! — сорвался на крик Махен. — Я бросился пощупать ее пульс — пульса нет! Она даже не дышит! И все же сердце ее бьется…

— Я не верил ничему из того, что болтал Греко, — сказал старый Моррис. — Зная тебя, я думал, что, если бы какой-то вампир и укусил тебя, ты бы покончила с собой. Или, если это правда, я бы отдал все свои силы, силы старого дурака, чтобы помочь тебе уничтожить нашего лорда. Но почему моя внучка должна страдать вместо тебя? Ей же всего пять лет!

Слушая скорбную, горькую речь старика, Дорис постепенно опускала ружье. Без вызова, без ругани она тихо спросила:

— Что же нам делать?

Взгляд мэра, точно кинжал, вонзился в Ди. Почесав лысину, городской голова заявил:

— Во-первых, прогони с фермы этого бродягу, прячущегося за твоей спиной. Во-вторых, ты немедленно отправишься в лечебницу. Я не говорю, что мы схватим тебя и отдадим графу, как оброк, ничего подобного. Но ты должна следовать нашим законам. Мы же тем временем позаботимся о графе.

Дорис заколебалась. Предложение мэра имело свои преимущества. С тех пор как ее укусил вампир, единственное, что спасало девушку от изолирования в клинике, это помощь доктора и шерифа. Но один погиб, другого заперли в тюремной камере. Тем временем пострадали невинные души, став по ее вине живыми мертвецами, и теперь глаза селян переполняет ненависть.

Винтовка, качнувшись на ремне, безвольно упала на пол. Руки Дорис дрогнули.

— Берите ее! — ликующе приказал мэр.

В этот момент заговорил Ди:

— Как вы собираетесь позаботиться о нем?

Гудение толпы, не умолкавшее в течение всей беседы мэра и Дорис, резко оборвалось. Ненависть, ужас, злоба — такие чувства питал народ ко всему неведомому, и под этими вот взглядами Ди, охотник на вампиров, медленно спустился с крыльца с мечом за спиной. Толпа без звука подалась назад — отпрянули все, кроме мэра. Глаза Ди буквально парализовали старика.

— Как вы позаботитесь о нем? — повторил Ди, останавливаясь за несколько шагов до Рохмана.

— Ну, э… действительно…

Ди протянул левую руку, коснувшись ладонью осьминожьей физиономии мэра. На миг старик осекся, а потом продолжил:

— Через нее… в лечебницу… потом переговоры. Скажем ему… чтобы не причинял вреда… никому в городе. Иначе… убьем любовь всей его жизни.

Капли пота выступили на изрезанном морщинами лбу мэра, словно он вел отчаянную внутреннюю борьбу.

— Когда поговорим с ним… скажем Дорис, что покончили с графом… например… выпустим ее… Потом пусть граф делает, что хочет… превращает в аристократку, осушает до капли… что хочет… Ты дьявол… щенок, отребье… Если продолжишь помогать Дорис…

— Ну чем не добровольное сотрудничество?

Ди отвел руку. Мэр отшатнулся, вид у него был такой, словно к нему вернулся разум, которым секунду назад еще владел демон. Пот ручьем катился по старческим щекам.

— Эта юная леди наняла меня, — сурово произнес Ди. — И поскольку я еще не завершил то, для чего меня наняли, я никуда не уйду. Особенно выслушав твою исповедь.

Внезапно тон его стал командным.

— Аристократ не умрет, если вы будете стоять тут, ничего не делая. Сколько раз вы отступали, скольких людей принесли в жертву? Если таков людской склад ума, я ни за что не отдам вам девушку. Старик, способный лишь оплакивать отнятое у него дитя, мужья, которые возьмут других женщин вместо оскверненных жен, — всех вас поглотит адский огонь, вас и остальных горожан. Я беру на себя и людей и знать. Я буду защищать эту семью, даже если придется нагромоздить гору трупов и пролить реки крови. Возражения есть?

Люди увидели, как засияли алым во тьме его глаза — глаза вампира! Ди сделал шаг, и умолкшую толпу понесло назад на волне первобытного страха.

— Есть!

Все остановились. Трудно было представить, что такой прекрасный голос способен на столь громкий крик.

— Кто там?

— Пропустите его!

Народ заволновался, загомонил, толпа раскололась, и вперед вышел ослепительно прекрасный молодой человек. Впрочем, хотя красота мужчины и ошеломляла, внимание людей привлекло не лицо, но руки молодчика: правую до самого плеча защищало нечто вроде металлического рукава боевой формы, левая же попросту отсутствовала. Выставив культю, Рэй-Гинсей заявил:

— Я пришел отблагодарить тебя за вчерашнее.

Он как будто приветствовал старого приятеля.

— Ты? Слушайте все, этот мерзавец напал на патруль Сил обороны Фронтира!

После крика Дорис толпа зароптала. Рэй-Гинсей спокойно заметил:

— Полагаю, у тебя есть доказательства? Найдены ли какие-нибудь следы отряда — трупы лошадей, бляхи или еще что-нибудь эдакое? Действительно, в прошлом между мной и этой девушкой произошло некоторое недоразумение, но я не могу позволить ей пятнать клеветой мое честное имя.

Дорис стиснула зубы. Этот раунд она проиграла — без улик Рэя-Гинсея нельзя было обвинить в преступлении. Если бы шериф был здесь, он не замедлил бы арестовать красавчика, хотя бы как важного свидетеля.

— Господин мэр, не сочтите за дерзость, но могу ли я внести предложение?

Мэр нервно улыбнулся в ответ. Как и все, покоренные сияющим оскалом Рэя-Гинсея, он не заметил таящегося за ухмылкой дьявола.

— Какое же? — поинтересовался старик.

— Пожалуйста, позвольте мне сразиться с нашим другом здесь и сейчас. Если он победит, вы оставите эту семью в покое, если же верх одержу я — девушка поедет в лечебницу. Устраивает ли вас это?

— Ну, не знаю… — Мэр колебался. Его положение не позволяло довериться в решении столь важного вопроса незнакомому человеку — особенно такому подозрительному, как Рэй-Гинсей.

— Тогда, возможно, вы все что-то предпримете? Наступит завтрашняя ночь, и жертв прибавится.

И тогда мэр принял решение. Энергетика Ди держала селян на расстоянии — надо посмотреть, на что способен чужак.

— Хорошо, действуй.

— Еще одно! — Рэй-Гинсей поднял палец, защищенный тканью боевой формы, которая, конечно же, принадлежала Греко. Чтобы Дорис не догадалась, бандит натянул лишь один рукав. Ведь если откроется его связь с сыном мэра, противник поймет, где сейчас находится благовонная временная ловушка. — Пошлите кого-нибудь в соседние деревни, пусть аннулируют ордер на мой арест.

— Ладно, хорошо, — почти простонал мэр. Ему не на кого было положиться, кроме этого самоуверенного молодого человека, так что приходилось соглашаться с любыми его требованиями.

Рэй-Гинсей повернулся к Дорис:

— Ты не против?

— Вовсе нет. Тебе просто отрубят вторую руку — и все, — хмыкнула Дорис.

— Где будем драться? — спросил Ди. Он не упомянул о том, что его противник пытался заслужить расположение знати, а также задушить беспомощного ребенка.

— Прямо здесь. Наша дуэль будет недолгой.

Лишь луна наблюдала за перемещениями людей.

Противники приняли боевую стойку; их разделяло футов десять.

Люди во дворе и Дорис с Дэном на крыльце — все были как на иголках. Общий вздох словно послужил сигналом к началу боя: три клинка-сорокопута спорхнули с правого бедра Рэя-Гинсея. Система мышечного стимулирования, внедренная в боевую форму, позволила им лететь быстрее, чем обычно, — со скоростью, недоступной человеческому взгляду, и тем не менее все они были сбиты с небес серебристой молнией за шаг до Ди.

В мгновение ока Ди взмыл в воздух, оказавшись над головой Рэя-Гинсея с занесенным для убийства мечом. Толпа охнула, предчувствуя треск раскалывающегося черепа, но внезапно победоносный охотник пошатнулся.

Кто бы упустил такой шанс? Вновь заработала правая рука бандита, метнув во врага деревянный кол Греко, заткнутый до поры до времени за пояс сзади. При обычном раскладе сил Ди, вероятно, уклонился бы, несмотря на адские муки, причиняемые активацией временной ловушки, однако боевая форма придала осине немыслимое ускорение. Не успев опустить вскинутый меч, Ди с колом, вошедшим в грудь и вышедшим из спины, тяжело рухнул на землю. Лишь кровавое облачко осталось висеть в воздухе.

— Пригвоздили!

Ликующий крик исходил не от Рэя-Гинсея и не от горожан. Толпа пребывала в замешательстве — людей охватило странное чувство, что ужасный финал схватки превратил ночь в день.

— Греко! Ох, значит, ты в сговоре с этим ничтожеством!

Дорис вскинула винтовку, целясь в выскочившую из-за изгороди фигуру с горящей свечой в руке, но неожиданный удар оружейного приклада отбросил ее винтовку назад, и та пребольно стукнула хозяйку по лбу.

— Это наш шанс! Хватайте ее!

Селяне бросились к Дэну и его потерявшей сознание сестре, а Рэй-Гинсей, улыбаясь, прицепил к поясу последний вернувшийся клинок и стянул рукав боевой формы.

Обмякшую Дорис бросили на лошадь, так же, как и ее вопящего, не желающего сдаваться братца, и толпа повалила на выход.

— А это ты что затеял? — спросил Греко, собравшийся за лошадью, что была спрятана позади фермы.

Рэй-Гинсей коршуном припал к телу поверженного Ди. Подняв левую руку противника, он подозрительно осматривал ладонь дампира — со всех сторон.

— Просто не понимаю, — прохрипел разбойник. — Эта рука проглотила пауков Халы и заставила мэра выболтать все секреты… Тут должен быть какой-то подвох. — С этими словами он взял один из сорокопутов и полоснул по руке мертвеца возле локтя, отчего глаза Греко едва не вывалились из глазниц. Затем бандит швырнул отрезанную конечность в ближайшие кусты. — Я бы спать спокойно не мог, не сделай этого. А теперь мы квиты, — холодно пояснил он.

Больше не оглядываясь, Рэй-Гинсей двинулся к воротам, но Греко весьма фамильярно окликнул его:

— Эй ты, погоди. Почему бы нам с тобой не выпить по кружечке в городе? Ты да я, мы вдвоем могли бы проворачивать большие дела!

Рэй-Гинсей резко обернулся, и взгляд его едва не расплющил Греко:

— В следующий раз, когда мы встретимся, считай, что тебе настал конец.

И бандит ушел.

— Ишь, какой самодостаточный, — ядовито прошипел Греко и тоже двинулся к выходу, но вдруг ноги его подкосились. Смертельно напуганный, толстяк замотал головой, озираясь: — Видать, почудилось, — пробормотал он наконец и со всех ног задал стрекача.

Ему показалось, что он услышал хихиканье. И исходило оно не от трупа Ди, а из темных кустов, в которых затерялась отрубленная левая рука охотника…


— Ха-ха-ха… Все прошло как по маслу. К сожалению, мне пришлось прождать лишний день, но это лишь сильнее распалило меня.

Фигура, стоявшая на том же самом холме, где днем Греко встретил Рэя-Гинсея, отвела от глаз электронный бинокль и тихо рассмеялась. Под кроваво-красными губами сверкнули белые клыки. Это был граф Магнус Ли, собственной персоной.

Карета стояла у дерева, лунный свет заливал и ее, и оборотня Гару — в его всегдашнем пальто. Сейчас он, конечно, был в человеческом обличье.

— Итак, что нам делать дальше? — спросил вервольф хозяина.

— Тут и обсуждать нечего. Ворвемся в жалкий городишко и заберем девушку. Проклятый мэр собрался запереть ее в лечебнице, а со мною вступить в переговоры, но я совершенно не желаю с ним беседовать. За причиненное мне беспокойство завтра же ночью я понаделаю им новых живых мертвецов, а послезавтра еще. Их детям и детям их детей будет что вспомнить об ужасных аристократах. Считай это подарком к моему бракосочетанию. По возвращении прикажи роботам немедленно приступить к подготовке церемонии.

— Слушаюсь, сэр.

Великодушно кивнув в ответ на низкий поклон слуги, граф направился к экипажу, но на полпути обернулся и спросил:

— Как Лармика?

— Как вы велели, сэр, ее подвергли наказанию благовонной временной ловушкой, и она, кажется, очень мучилась.

— Вот как? Отлично. Это научит ее повиноваться отцу, и в следующий раз все будет как должно. Я всего лишь захотел взять в жены человеческую девушку. Жить вместе, ночь за ночью пить кровь, текущую из восковой шейки… Случайный гость? Осмелюсь сказать, слова нашего бога-предтечи ко мне не относятся. Пускай мой род вымрет, но мы с моей новой женой останемся здесь навеки и вечно будем держать людей в страхе и повиновении. Займи свое место!

И вновь Гару поклонился лорду.

Граф крепко закрыл изнутри дверцу кареты.

— Едем! Скоро рассвет. Благовонная временная ловушка у меня на всякий случай наготове, хотя не думаю, что придется воспользоваться ею.

Ни граф, ни Гару не заметили, что вскоре после того, как пал поверженный колом Рэя-Гинсея Ди, из леса с противоположной стороны фермы выехала повозка и направилась к городу.


Какое-то время после ухода Греко во дворе двигались лишь свежий ветер да лунный свет. Скот мирно спал, и вдруг в торжественном безмолвии ночи раздался неприятный смешок:

— Хе-хе-хе… Давненько мне не доставалось главной роли. Жрать пауков и заставлять лысых болванов выбалтывать тайны вроде бы и неплохо, но мне охота чуть больше времени провести на сцене. Он и я, может, и были бы счастливы, останься все как есть, но в этой жизни нас еще ждут кое-какие делишки. И мне вроде тоже приглянулись эта огонь-девчонка и ее шустрый братец. Противно, конечно, но придется снова его выручать.

Естественно, имелся в виду Ди.

Голос шел из кустов, в которых как будто что-то шевелилось. Рука! Словно обладая собственным разумом, левая рука Ди, отсеченная Рэем-Гинсеем и отброшенная прочь, проворно шевелила всеми пятью пальцами.

Она лежала на земле ладонью к небу. По коже ползла рябь, точно изнутри на поверхность выползал комок мускулов. Но самое интересное было впереди! Кое-где плоть вспучилась, кое-где пошла складками, и вот мы видим настоящее человеческое лицо!

Две крохотные ноздри засопели в слегка крючковатом «орлином» носике, а губы изогнулись в саркастической улыбке, обнажив похожие на рисовые зернышки зубки. Чудовищное лицо-опухоль вздохнуло, и сомкнутые прежде веки распахнулись.

— Ну что ж, пора приступать, полагаю.

Рука поползла. Хотя нервы и сухожилия были перерезаны, жутковатое личико-карбункул оживило конечность, принуждая ее делать требуемое. Поегозив в воздухе, пальцы нащупали свисающую ветку кустарника, поймали ее, подтянулись — и рука скова шлепнулась на землю, на этот раз ладонью вниз.

— Вот и славно, а теперь — маленькое путешествие.

Пятерня согнулась, точно паучьи ножки, а кисть выгнулась. Волоча за собой тяжелое предплечье, ладонь с проворством кинулась Прокладывать себе путь среди травы — прямиком к Ди. Добравшись до свежей культи, пальцы деловито засуетились, плотно совмещая края разъятой плоти.

Ди упал на спину, так что ладонь его была обращена к небесам. Глазки таинственной опухоли на левой руке уставились на луну. А потом она — рука! — начала действовать по-настоящему странно. Крошечный ротик, глубоко вдыхая, принялся всасывать воздух. Учитывая относительно малый размер ладони Ди, она должна была обладать легкими немыслимого объема: ветер, свистя и завывая, в мгновение ока исчезал в ротовом отверстии. Воздухохлебство продолжалась секунд десять, затем последовала пауза, а потом процесс повторился еще трижды. Но этим чудеса не ограничились.

Ловко перевернувшись — теперь лицо с ладони смотрело вниз — рука начала рыть землю. Кончики пальцев охотника, похоже, были стальными: они откидывали твердую почву с легкостью, и вскоре насыпалась довольно большая куча земли, в которую ладонь и ткнулась лицом. Жуткое чавканье нарушило тишину. Опухоль пожирала насыпь! Невиданная трапеза продолжилась еще несколько минут, а затем земляной холмик исчез, как будто его никогда и не было. Куда он делся? Как ни странно, форма руки совершенно не изменилась, и все же именно она поглотила и воздух, и землю. Но с какой целью?

Глядящая вниз ладонь негромко рыгнула.

— Без воды и огня процесс может затянуться, но тут уж ничего не поделаешь, — сказала она себе самой, и тут целая рука резко поднялась и упала на грудь Ди.

Не может быть! Прикрепить отрубленную конечность на место после того, как кровотечение прекратилось, невозможно! И все же разрез сросся и рука двигалась.

Затем личико-опухоль сказало не мудрствуя:

— Так выйдет быстрее, чем пальцами.

И, широко разинув рот, прикусило конец кола, торчащего из груди Ди.

— У-ух!

Закряхтев, живая шишка выдернула деревяшку из тела охотника.

Отшвырнув грубое оружие небрежным взмахом кисти, ладонь вновь повернулась к небу.

Взвыл воздух — его опять безжалостно всасывали, хотя теперь стало ясно, что его поглощают, как и землю до этого. Каждый раз, когда личико-опухоль вдыхало, внутри него мелькал голубой огонь. После третьего вдоха изо рта и носа хлынуло синее пламя. Земля, воздух, огонь, вода — четыре общеизвестные стихии. Поглотив только две из них, землю и воздух, лицо-карбункул превратило их во внутренний жар, а потом — в жизненную силу и теперь накачивало энергией тело Ди.

В ладони прекрасного юноши, великого охотника на вампиров, скрывался генератор жизненной силы!

Ветер стих, безмятежная ферма вновь купалась в лунном свете, но чудеса продолжались. Рана на левой стороне груди Ди, рана, нанесенная осиновым колом, пронзившим сердце, рана, означавшая верную смерть для всех потомков вампиров, постепенно затягивалась.