"Федор Федорович Кнорре. Шесть процентов" - читать интересную книгу автора

пропущенные месяцы, и он явился подстриженный и пахнущий одеколоном прямо
из парикмахерской и заговорил первым делом не о своем изменившемся
положении, а о том, что он выхлопотал в райвоенкомате Платонову квартиру за
городом.
С собой он притащил водки, громадный пук зеленого луку и соленого
овечьего сыра - праздничное угощение.
Оказывается, он по старой специальности поступил на работу в
мастерскую, вырабатывавшую металлические сетки для кроватей.
- Ну что же, - сказал Платонов, поднимая кружку, полную водки, - ну
что ж, прощай, бродяга. Теперь живи, выходи в полезные граждане. Правильно,
раз тебе повезло.
- Бр-р-р, - со сладостным омерзением передергивая плечами и запихивая
в рот пучок луку, сказал Восняцкий. - Какое везение? Получил справку - и
иди работай. Тебя не справка держит, а совсем другое.
Они редко заговаривали об этом, хотя Восняцкий в общих чертах и знал
всю историю. Теперь, чувствуя, как от водки внутри что-то слабеет и
распускается, Платонов протянул руку с пустой кружкой, чтоб Восняцкий налил
еще, и в первый раз стал рассказывать.
Он совсем не опьянел, только стало легко говорить, и ему самому
немножко слышно было со стороны, как он рассказывает. Они сидели на земле
под деревьями запущенного городского парка, в стороне от прохожих. Платонов
опирался на руку и, время от времени подвертывая совсем оборвавшийся обшлаг
своей рубахи, говорил отрывистыми, короткими фразами.
Когда он кончил, Восняцкий пожал плечами, высоко поднял брови в знак
величайшего удивления.
- Слушай-ка, а ведь ты не врешь, - сказал он с недоумением и вроде
даже как бы с укоризной, будто его пытались обмануть, выдавая правду за
вранье.
- Я тебе правду говорю, - сказал Платонов.
- Вот я и удивляюсь. Тогда ты мне хоть объясни, понимаешь, как другу.
Ну, ты говоришь - любовь. Ну, пожалуйста. Это бывает. Приятное занятие,
хотя в конце концов все почему-то обязательно жалуются. Ну, это пусть. Но
вот, например, приходится слышать: "У него разрывалось сердце" и тому
подобное. На факте, однако же, ни у кого не разорвалось. Запивают некоторые
очень зло, это да. Так и без любви запивают, при чем же тут любовь?.. Так
из чего ты взял, что у тебя с ней любовь какая-то именно особенная?
Какими-нибудь глазами она на тебя смотрела? Так глазами-то и врут. Слова
тебе неслыханные говорила, уверяла? Так и все так-то говорят. Назови мне
одно слово, чтоб я сказал: "Да, такого не слыхал". Удиви меня. Я тебе
спасибо скажу.
- Ты, может быть, для смеху спрашиваешь? - помрачнев, спросил
Платонов.
- Какой же смех? Я всю жизнь мечтаю хоть капелечку удивиться в этом
вопросе и все никак не удивлюсь. Расскажи.
- Не буду, - сказал Платонов.
- Ну, какая она сама, хоть дай мне понятие.
- Сказал, не буду.
- Например роста: большого? Полная женщина?
Платонов вдруг улыбнулся туманной улыбкой и тихо, как будто самому
себе, протянул: