"Федор Федорович Кнорре. Ложь" - читать интересную книгу автора

- Ладно, будешь партизаном в другой раз.
- Каждый раз в другой раз, - обиженно бурчал Сенька, складывая домиком
свои бесцветные брови.
- Сказали тебе, в другой раз, значит, не хнычь! - отряхиваясь от
листьев, сказал Юрка. - Теперь уж все равно не получится хорошего, всегда
этот Сенька испортит.
Районный городок, видневшийся внизу под горкой, на которой стояла
роща, быстро покрывался вечерней сумеречной тенью. Пора было по домам.
Сенькин пистолет, сделанный из газовой трубы, прикрученной к рогульке
сосновой ветки, было тяжело тащить в город, и его спрятали до следующего
раза в дупло вместе с четырьмя крокетными шарами - противотанковыми
гранатами, которыми Лева недавно взрывал боеприпасы.
Заключительная часть игры, когда Лева должен был совершенно неожиданно
швырнуть гранату под ноги крупному эсэсовскому начальнику - Сеньке - и,
взорвав весь его штаб, благополучно скрыться, так и осталась недоигранной.
Поэтому домой к обеду Лева не только не опоздал, как это часто
случалось, но явился раньше обыкновенного.
Когда Ефим Ефимович вошел в столовую, Лева уже сидел на своем месте и,
слегка склонив голову набок, задумчиво любовался собственными чисто
вымытыми руками, нарочно выложенными поверх скатерти на видное место.
Конечно, как оно всегда бывает, отец даже и не вспомнил про его руки.
Были бы грязные, он от самой двери, наверное, закричал: "А что это за
землекоп у нас сидит за столом?"
На всякий случай Лева слегка пошевелил пальцами, потом даже
нахмурился, будто заметив какое-то пятнышко. Пристально осмотрел мизинец,
повертев его перед самыми глазами, и покосился на отца: заметил ли?
Но отец, низко нагнувшись над столом, медленно ел суп, внимательно
глядя в тарелку, точно газету читал. Даже когда ему нужно было взять хлеба,
он, не глядя, только протягивал руку и отламывал на ощупь от разрезанной не
до конца стопки ломоть.
То же было и когда подали второе. Ефим Ефимович, молча и ни на кого не
глядя, придвинул тарелку и начал резать вареную говядину. Только накладывая
на второй или третий кусок горку ядовитого хрена, от которого у него
краснели глаза, он вдруг опустил вилку и нож в тарелку и, стукнув локтями
об стол, выпрямился.
- Откуда говядина? - спросил он тем тоном терпеливого мученика,
который мама не выносила хуже всякого крика. - На рынке брали?
- В ювелирном магазине, - тихо сказала мама, продолжая есть.
- Почему мы кур не едим? - с плаксивой настойчивостью продолжал отец.
- Я ведь, кажется, просил. Умолял. Почему?
Мама, не поднимая глаз, тихо сказала:
- Завтра на обед будет курица.
- Не "завтра будет", а нужно, чтобы была вчера, и сегодня и завтра,
вот чего я добиваюсь.
- И вчера была курица, - сказала мать еще тише, стараясь не
рассердиться.
Отец вздохнул и вдруг, видимо совершенно позабыв, о чем только что
спорил, наложил опять высокую кучку хрена на кусочек мяса и, подправляя с
боков, чтоб она не осыпалась, задумался опять так, будто вовсе из-за стола
ушел.