"Федор Федорович Кнорре. Орехов" - читать интересную книгу автора

руках и рвался за вагоном. Ему, наверное, хотелось крикнуть что-нибудь
вроде "Не уезжай!", но он не сумел найти таких слов и, в слезах и ярости
отбиваясь руками и ногами, вопил: "Куда ты, черт нехороший, без нас... Ну
ладно, погоди ты у меня!.."
Билет он купил все-таки не до Рио-де-Жанейро и не до Семипалатинска, а
всего до Мокшанска, того самого, откуда пришло письмо.
Когда поезд остановился, он медленно сошел с подножки, поставил
чемодан и, засунув руки в карманы, бесцельно остался стоять, поглядывая на
освещенные окна поезда, который его привез, точно не вполне уверенный, что
именно тут ему нужно было сходить.
После двухминутной остановки окна сдвинулись, медленно поползли,
побежали и наконец быстро замелькали перед глазами, платформа опустела, и
только после этого он повернулся и осмотрелся вокруг.
Платформа была та самая, с которой он несколько лет назад в последний
раз белым, снежным, холодным днем уезжал на фронт. Сейчас в густых весенних
сумерках над железнодорожными путями пахло цветущей липой и невдалеке желто
светилось окошко пивного ларька, около которого тлели красные огоньки
папирос и звякали толстым стеклом кружки.
Он подошел к ларьку и тоже спросил себе кружку и, как другие,
прислонившись к деревянной стенке балаганчика, медленно прихлебывая, выпил
пиво и выкурил папиросу. Потом подобрал чемодан и знакомым ходом прошел
через вокзал, похожий, как родной брат, на девяносто девять других таких же
вокзалов, через которые ему случалось проходить, и, сойдя с крыльца, ступил
в мягкую пыль площади, окруженной высокими, шелестящими в темноте старыми
липами.
Дальше дорога была знакомая, не забылась.
Добравшись до переулка, он завернул за последний угол и еще издали
услышал бестолковое рычанье мотора грузовика и скрежет переключаемых
передач. Подойдя ближе, увидал машину, груженную дровами, которая толклась
на месте, то дергаясь рывками вперед, то пятясь задним ходом, старалась
въехать и все не попадала в узкие ворота двора.
Водитель-мальчишка неумело дергал машину, а учить дурака, когда тот
уже сел за руль, поздно. Орехов прошел мимо двора, где толпились
встречавшие машину жильцы дома, радостно волнуясь, что вот им привезли
дрова.
Окна в обоих этажах дома были освещены, а некоторые растворены
настежь, и оттуда гремело радио, во дворе кричали оживленные голоса,
подвывал мотор и вообще похоже было на праздник.
Он подошел к двери и с удивлением отметил, что она точно такая, какая
хранится в его памяти. А ему ведь начинало казаться, что ничего этого нет
на самом деле: ни такой двери, ни этого окна, ни переулка - все только в
его воспоминании или воображении. И очень странно было вдруг видеть на
самом деле эту дверь прямо с улицы, прежде тут, кажется, была какая-то
маленькая лавчонка, а уж после устроили это однокомнатное помещение для
жилья. Квартирой такое жилище военного времени никак не назовешь.
Все-таки дверь, оказывается, существовала и все то, что могло быть за
ней, тоже. Это его глубоко изумило. Он постучался очень тихо, так, что его
не услышали. И тут он вдруг разозлился и вспомнил, кто он такой и зачем
приехал, и увидел свою рожу, как в зеркале, и постучался громко и грубо,
как должен стучаться человек с такой рожей, и тотчас услышал тоненький