"Федор Федорович Кнорре. Орехов" - читать интересную книгу автора

табуретку, услышал, как оно сползло и, щелкнув пуговицами, упало на пол, и,
приподняв край марлевого полога в ногах кровати, отвернул мягкий угол
ватного рябого одеяла.
- Ну куда ты полез? - прохныкала девочка капризно и смешливо и
пошевелила ногами под одеялом где-то очень близко к подушке, как ему
показалось. Он никак не думал, что она такая маленькая. Одеяло пришлось
отвернуть наполовину, и только тогда он увидел ее ноги, высовывавшиеся из
узеньких дудочек зеленых ситцевых штанишек пижамки, и узенькие белые ступни
с пальцами, похожими на горошины.
Горошинки нетерпеливо зашевелились, и Орехов поневоле присел с самого
краю, протянул, стесняясь, свои огрубелые, прокуренные, вагонные, пивные
руки, взял и потихоньку сжал хрупкие ступни девочки.
- Так?
- Ты потихонечку так пожимай... потаскивай... - девочка страдальчески
зажмурилась. - Ой, тюлень какой!.. Разминай и разминай потихонечку... Ну
вот видишь, у тебя уже немножко получается, - с закрытыми глазами она
тихонько постанывала от болезненного удовольствия. Минуту спустя она сонно
проговорила: - Только ты не отпускай...
Девочка, кажется, заснула, а он сидел и потихоньку разминал ей ступни
и щиколотки и даже перестал удивляться, просто добросовестно делал, что она
ему велела.
Слышно было, как выезжал со двора грузовик, певица на втором этаже
кончила свое нытье, и за дело взялся эстрадный певец, сытым и нагловатым
голосом затянул какие-то чепуховые слова про "девчонок" и про "любовь",
довольно ловко делая вид, что голос у него замирает от чрезмерного наплыва
чувств как раз на тех местах, где у него окончательно не хватало сил
вытянуть ноту.
Его Орехов возненавидел до того, что ясно себе представлял и
усмешечку, и пренебрежительную улыбку, слышную в голосе: сам знаю, что
ерунду пою, да ведь с вас и этого хватит! Возненавидел до того, что стало
казаться, вот сейчас откроется дверь и войдет Валя именно с этим певцом под
ручку и скажет... ну, что-нибудь из предсказаний Дрожжина, скажет вроде: "А
мы с Валентином не ожидали твоего приезда" или: "Мы с Олегом не ждали..."
- Пусти! - вдруг остреньким голоском живо пискнула девочка, задергала
ногами. - Пусти-пусти-пусти!.. - И нараспев слабо закричала: - Ма-ама
идет!.. Мама идет!..
Орехов опустил одеяло, быстро встал и отошел к своей табуретке,
наступив на пальто, и сейчас же в комнату стремительно вошла Валя, на ходу
вытаскивая руки из рукавов коротенького ситцевого халатика, с которого
стряхивалась древесная труха.
Она испуганно метнула взгляд на Орехова, быстро отвела глаза,
пробормотала что-то совсем невнятное, подошла к кровати, перекинула себе
через голову марлевый полог и, нагнувшись к девочке, заговорила с ней
шепотом.
Заметив, что топчется на своем пальто, Орехов поднял его с полу,
пристроил на табуретке и тогда сообразил, что самому некуда сесть. Пошел и,
сложив пополам, приткнул пальто на стул в дальнем углу, а сам вернулся на
свое место посреди комнаты. За пологом долго шептались, потом затихли.
Медленно откинув через голову полог, Валя выглянула, точно вернулась в
комнату, и сказала: