"Федор Федорович Кнорре. Каменный венок" - читать интересную книгу автора

Мы долго молчим, не зажигая огня, и свет уличного фонаря, который
почему-то покачивается, бегает по потолку - туда-назад.
- Несколько деревенских мальчиков, - говорю я, усмехаясь, - сидели у
костра ночью и болтали о том о сем, о суевериях каких-то; какой-то
дореволюционный князь лежал тяжело раненный на поле Аустерлица, и смотрел в
небо, и думал; двое старичков, любивших покушать, жили в домике со
скрипучими дверями; какая-то провинциальная барышня писала ночью письмо
заезжему помещику и начала его словами: "Я к вам пишу..."; и какой-то
уродливый утенок оказался лебедем. Что же это, все обман?
Жанна не отвечает, только пальцы ее неуверенно танцуют на коленях,
точно репетируя танцевальный ответ.
- Это я понимаю... А какие мальчики?.. А-а, Тургенев это, "Бежин
луг"... Конечно, мальчики... Но ведь это не Фея сирени!
- А семья Ростовых была?
С возмущением:
- Что ж, вы меня совсем за дурочку считаете? Конечно, была, это
все-таки каждый школьник знает!
- С точки зрения Виталь Витальича - нет, не было никакой семьи
Ростовых: ни Пети, ни Наташи, ни Николая, никого. Справка из жилуправлепия
не может быть выдана. Ни в коем случае, никому из них. Наташе Ростовой - не
больше, чем гадкому утенку.
- Какой ужас... или, собственно, как хорошо. Теперь мне надо это
обдумать до завтра, посмотреть, что у меня получится.
Мы обе слышим, как рядом по коридору кто-то прошел, отворилась моя
дверь. Мы не хуже старосветских помещиков узнаем по звуку, какая дверь
отворилась.
Стук в дверь Жанны. Это Катя пришла. Мы идем вместе в мою комнату, она
пропускает меня вперед, потом входит сама и, притворив дверь, прислоняется
к ней спиной.
Выражение мрачной пресыщенности на лице.
Длинные, совершенно прямые волосы отброшены на одну сторону так, что
один глаз прикрыт ими наполовину. Руки воткнуты в глубь карманов клетчатой
спортивной куртки. В углу рта закушена какая-то соломинка.
Очень она, несмотря на все это, хороша. Вот так она, наверное, и
снималась в фильме, и сейчас любому дураку ясно с первого взгляда, что она,
небрежно захлопнув за собой дверцу спортивной машины, выскочила у подъезда
нашего дома проездом по пути в блистательную область круизов, лайнеров,
аэропортов, эр-кондишенов, сертификатов, отелей или в крайнем случае хоть
молодежных кафе, шашлычных "Чайка" для романтиков, фестивалей современной
музыки поп и прочих бикини, причем всем этим она даже как бы пресыщена и
там не удивится ничему, и там не выпустит соломинки, зажатой в зубах.
- Я на минутку! - сухо сообщает она кому-то, глядя в сторону, потом
поворачивается и взглядывает на меня. Минуту губы ее все еще как бы
пренебрежительно и равнодушно кривятся, одним уголком, где шевелится
соломинка, которую она лениво пожевывает.
Я тоже смотрю на нее, жду. Я так знаю этот взгляд, это настроение, всю
ее знаю, от загнутого вверх колечка на кончике блестящих, тщательно
приглаженных волос до золотой пряжки на туфлях. Могу угадать цвет трусиков,
которые на пой сейчас, с точностью один к двум. Как-никак два десятка лет
прожили бок о бок.