"Федор Федорович Кнорре. Хоботок и Ленора" - читать интересную книгу автора

печи, готовить еду и разговаривать.
Она поставила сумку и пошла раздеваться в прихожую, из которой был ход
в летнюю терраску, а Хоботок с интересом стал, как всегда, вынимать из
сумки и раскладывать по столу шуршащие пакетики с сахаром, консервные банки
со знакомыми наклейками, учебник по физике и клеенчатые школьные тетради.
Скоро вернулся из школы и Петька, и, не успел еще стоптать снег с
валенок, Ленора крикнула: "Обедать!" И они уселись все втроем вокруг одной
большой черной сковородки и стали есть разогретую картошку с мясом.
Капитан Петр Петрович, их отец, теперь обедал у себя на судне, так что
жили они теперь совсем по отдельности.
Хоботок был едок неплохой, но за старшими угнаться все-таки не мог, и
Нора всегда незаметно подгребала к нему поближе его долю, отделяя ее
канавкой от остальной еды, чтоб всем досталось поровну.
Хоботок этого как будто не замечал, но много-много лет спустя, когда
он совершенно позабудет столько больших и важных событий своей жизни, он
вспомнит эту канавку, прорытую вилкой Леноры, и даже вспомнит, что она была
прорыта так, чтоб на его долю досталось что-то чуть получше.
- Тут Календариха приходила! - доложил Хоботок.
- За спичками?
- Ага... Говорит, чтоб мы не горевались. Появится у нас какая-то...
- А ты что?
- А я говорю: ты сама не горевай!
- Это она про Зойку, - сказал Петька.
- Зою Павловну, - блеющим голосом томно промямлила Ленора.
- А вдруг она под самосвал попадет! - мечтательно сказал Хоботок и
просиял.
- Дожидайся! - безнадежно отозвался Петька.
Отца весь вечер не было дома, хотя его судно было не в рейсе, а стояло
в порту. Заходил ненадолго капитан Бычков, старый приятель. Он никогда ни о
чем не расспрашивал, не сочувствовал, не советовал, и они его за это
любили.
Он попил чайку, потом с азартом поиграл за тем же столом с ребятами в
подкидного дурака (хотя его ждали в это время совсем в другом месте,
поинтереснее) и, наконец собравшись уходить, громко топая, вбивая ноги в
калоши, спросил у Леноры, не было ли у нее с отцом какого-нибудь разговора.
- Он не разговаривает, - сказала Ленора. - Мы без разговоров все
понимаем.
- Вот как? - Бычков все топал калошей об пол, хотя она уже наделась. -
Ну что ж теперь поделаешь? Может статься, оно и ничего? Не так страшен
черт, как его малюют!
Хоботок высунул голову в прихожую.
- Вы к нам почаще заходите! Опять перекинулись бы в картишки!
- Еще покажу тебе, отыграюсь! - погрозил Бычков и опять повернулся к
Леноре: - Ты же соображаешь: вы еще маленькие, у вас это когда-нибудь и
утихнет. А он кон какой! У него, знаешь, и тоска громадная. - И конфузливо
усмехнулся.
- Все может быть, - неприязненно сказала Ленора. - По-вашему, у
Мальчика с пальчик горе было меньше, чем у Великана? Нет! Это великаны так
воображают!
- Очень жаль, - грустно сказал Бычков.