"Федор Федорович Кнорре. Ночной звонок" - читать интересную книгу автора

Ларион Васильевич вдруг встал с рюмкой в поднятой руке и растроганно
провозгласил:
- Мама!.. Дорогие гости!.. Мама у меня - простая крестьянка! Мама, я
горжусь! - Он хватил рюмку, сел и чмокнул Варвару Антоновну в щеку.
На другом конце стола Митя, сидя рядом с Владей и ее подругой, которую
звали Надя, в тон отцу бубнил, уткнувшись носом в тарелку:
- Правильно, гордись! Знаете, Надя? Ему предлагали в мамы графиню, так
ведь не взял! Купчиху предлагали - отказался! Нет, говорит, не желаю,
подавайте мне маму - простую крестьянку. Так и выбрал!
- А вы сами себе папу как выбирали? - тихо спросила Надя.
- А она ядовитая у тебя, - сказал Митя, усмехнувшись.
Бабушка тотчас же заметила, что он говорит что-то Владе, и подняла
вверх слегка подрагивающую в ее руке рюмочку, к которой она только
притрагивалась губами, когда все пили, и, еле сдерживая слезы умиления и
радости, с запинками произнесла тост:
- И чтоб наша Владечка с Митей... наши дорогие... и дальше так же
дружно... и счастливо...
Владя улыбнулась бабушке, кивнула и, едва ткнувшись губами в свою
рюмку, поставила обратно на стол.
Митя замялся, пропустил момент и, чтоб наверстать упущенное, сделал
неопределенно-веселое лицо и бодро закричал:
- Будем стараться, бабуся!..
Он протянул руку, делая вид, что небрежно-покровительственным жестом
обнимает Владю за плечи. Она, не разжимая губ, одним уголком рта угрожающе
тихо проговорила: "Руки!" И Митя, непринужденно помахав растопыренными
пальцами над ее плечом, схватился за рюмку.
Под общий шум разговора Квашнин, наклоняясь к матери, говорил:
- Мама, ты не обижайся, жизнь, она такая сложная... Но этого больше не
будет, мама! - Ему доставляло удовольствие повторять это слово "мама", и он
его все повторял, стараясь ей все разом объяснить, даже то, чего он сам
хорошо не понимал, про жизнь и про все на свете. А она, как сквозь туман,
видела милые лица, слышала голоса и старалась как можно больше запомнить,
удержать про запас, до той поры, когда снова наступят долгие одинокие ночи
с их тишиной, с таким всегда неуверенным ожиданием тусклых и медленных
рассветов - со всем тем, что так точно угадала Владя.
Желая сказать что-нибудь приятное, Леокадия выбрала момент и,
раскрасневшись от удовольствия, похвалилась:
- А мы, мама, знаете, в прошлом году в Италию ездили... Путешествие
такое.
Бабушка недослышала, и ей это было неинтересно, но вежливо похвалила:
- Вот как славно, а?
- Глядели и ничего не разглядели, - бесстрастно вставил Митя
вполголоса, но так, что все услышали.
- Что другие люди видят, то и мы все видели, ничего не пропустили, это
он так болтает, мама! - с достоинством ответила Леокадия.
- Видели Эйфелеву башню, - сказал Митя глупым голосом.
- Эйфелева башня - это в Париже, ты из матери дурочку-то не строй! Это
мы тоже видели, не пропустили!
Бабушка отлично понимала, что Митя говорит что-то смешное, и ей самой
хотелось посмеяться, но, чтоб не обидеть Леокадию, она нахмурилась на Митю,