"Федор Федорович Кнорре. Ночной звонок" - читать интересную книгу автора

было!.. Да... - Она с некоторой горделивостью усмехнулась. - Мы-то с мужем
ведь не все в деревне жили! Мы четыре года в самой Москве прожили!.. Он на
заводе возчиком работал. До той войны еще... И вот очутилась я в Москве.
Самого дома этого я не помню, ничего не помню... А одно помню: муж на
работу уйдет, а я сейчас форточку открою, мы высоко жили, и вот слушаю не
наслушаюсь: лошади по мостовой копытами звенят на всякие лады, которые
мчатся, которые потихоньку трусят, а парные так и стрекочут, часто-часто...
Разносчики на все голоса поют-заливаются, извозчики покрикивают, трамвай в
звонок бьет!.. В переулке колокол ударит, жиденький такой, а издали густой
бухнет, и пойдут трезвонить!.. А по утрам гудки со всех заводов гудят - это
на работу, значит... А то шарманка заиграет, ой, батюшки, я никак от
форточки не оторвусь. На улицу-то выйти боюсь - людно, а только сердце даже
щемит - до того, кажется мне, жизнь там идет заманчивая...
Бабушка замолчала и несколько раз вздохнула, потихоньку переводя дух,
отдыхая.
- Ты, бабуся, тогда еще, наверное, совсем молоденькая была? -
неожиданно грустно спросил Митя.
- Совсем... - сказала бабушка. - Прямо из деревни.
- А теперь как вам ваша жизнь представляется?
Бабушка устала от разговора, задумалась и рассеянно кивнула:
- Что жизнь?.. Ничего-о... Заманчивая.
Она как будто и не заметила, когда они отошли от нее и, не
сговариваясь, пошли к морю, которое ровно и негромко шумело совсем близко
за домом.
На берегу уже все было видно как днем - солнце готовилось всплыть над
далеким краем моря.
Они разулись и вошли в холодную утреннюю воду, мелкую у берега. Митя
прополоскал носки, выжал и, как тряпкой, вытер грязь с брюк. Потом опять
выполоскал и разложил сушить на камне, хотя мало было надежды, что они там
могут высохнуть.
Потом Митя сел на сухой песок, обхватив руками колени, а Владя все еще
продолжала медленно бродить по воде. Маленькие серые волны длинными рядами
непрерывно бежали к берегу, как вдруг их гребешки начали розоветь - низкое
солнце быстро поднималось над краем моря, и подул, точно проснулся, свежий
ветерок.
После некоторого раздумья Митя сосредоточенно начал натягивать на ноги
мокрые носки.
- У меня такое ощущение, - сказал он, морщась от усилия расправить
складки, - что на меня обрушилась целая гора информации. За эти сутки.
У Влади застыли ноги, она вышла на берег и молча присела рядом с
Митей, подобрав ноги под юбку.
- Я узнал, например, что можно любить человека и не знать этого. Или
знать, но позабыть об этом.
- Я надеюсь, что это про бабушку, а то я, пожалуй, пойду!
- Нет, не надейся, - так печально сказал Митя, что она удивленно к
нему повернулась и посмотрела очень внимательно. - Это про всех нас. Мне,
по-видимому, казалось, как другим идиотам, что мир устроен так, что люди
делятся на такие категории: молодежь - один сорт, папы-мамы - другой,
старики - третий... А в жизни все вокруг нас и сами мы непрерывно и очень
быстро движемся. Я вдруг понял, что мы с тобой - это то же самое, что наша