"Федор Федорович Кнорре. Олимпия" - читать интересную книгу автора

старается вложить в свое пение.
А тетя Валя, теща, приехавшая из Калязина, видит совсем другую, свою
луну с набегающим облачком над сырым лугом, темный пруд, вспоминает дорожку
в мокрой траве и красные огоньки в низких окошках, к которым бежит через
этот луг она - не толстоногая тетя Валя, а легкая девчонка Тинка, которой
еще и не снился страшный сон про угрюмую, сварливую тетку Валю, растроганно
всхлипывает, хлюпая носом, тянется и мокро целует Валерию в щеку, едва та
кончила петь.
После этого Валерия Александровна охотно поет знакомые всем песни, и
скоро ей начинают подпевать, а потом поют и без нее грубыми мужскими и
визгливыми бабьими голосами.
Но все это только по праздникам. В будни квартира стала совсем тихой.
Несколько раз в месяц Иван Сергеевич, вернувшись со службы, сам
открывает в прихожей дверь всем, кто в этот час возвращается домой - с
работы или из магазинов.
Отворяя дверь, он любезно здоровается полушепотом, и все сразу
понимают и тоже переходят на полушепот:
- А-а! Ей сегодня петь?
Валерия в это время отдыхает, набираясь сил перед спектаклем, где ей
нужно петь, и все знают, что ее нельзя тревожить.
Иван Сергеевич долго прохаживается по коридору в ночных туфлях,
поглядывая на часы, точно боясь прозевать отход поезда. Ровно в назначенный
час он потихоньку приоткрывает дверь и заходит в комнату, чтобы объявить,
что пора собираться.
...Спустя час Иван Сергеевич под руку доводит жену до самого
служебного подъезда во дворе театра, где еще совсем светло и двое рабочих
сгружают с машины у открытых дверей склада большие куски русской печи и
пальмы с пышными листьями.
Тут они расстаются. Он открывает перед ней обитую клеенкой дверь, и
она переступает через порог своего загадочного, волшебного мира, доступного
только ей.
Широкая длинная полка, испачканная разноцветными красками, где
гримируется перед седьмым от двери зеркалом Валерия Александровна, освещена
голым светом лампочек без абажуров.
Валерия Александровна тщательно вырисовывает ровные дуги черных бровей
вместо своих белесоватых уголков. Она уже одета - на ней поношенное бальное
платье по моде прошлого столетия. Оно даже со сцены выглядит поношенным, но
это никого, кроме Валерии Александровны, не волнует, потому что в толпе оно
почти незаметно.
Чтоб не беспокоить костюмершу, потихоньку она подшивает отпоровшуюся
оборку у себя на плече я начинает завиваться, придирчиво оглядывая свою
прическу сзади, снова что-то подвивает, поправляет грим и пудрится.
Опера начинается, и репродукторы негромко передают увертюру и все, что
происходит на сцене. Она сидит и слушает оперу, которую в этом вот самом
театре слышала в первый раз больше двадцати пяти лет тому назад.
Она видит свое лицо, изменившееся от общего тона и грима, слушает, как
поют на сцене, как играет оркестр. Каждый такт ей знаком, и она чувствует,
как разгорается в ней счастливое волнение по мере приближения второго акта,
за которым начнется третий, а там уж скоро и ее выход. Ее будут ждать на
сцене, к ней обернется дирижер с поднятой палочкой, от нее будет зависеть в