"Федор Федорович Кнорре. Никому, никогда..." - читать интересную книгу автора

о другой козой: у кого противнее получится.
Он повалился ничком в самую гущу травы, так что стволы травинок
оказались у него перед самыми глазами и оттого вдруг сделались огромными и
совсем разными, непохожими одна на другую. Если долго не шевелиться,
начинает казаться, что вокруг высокий травяной лес, над которым носятся
пчелы; а то шмель тяжело бухнется на верхушку цветущего дерева и сердито
копошит там лапками, а оно гнется и качается. Долго и прилежно карабкался
по длинной травинке жук - карабкался и брякнулся на землю. Полежал в
обмороке, как будто совсем подох, да вдруг забарахтался, замахал лапками,
кое-как перевернулся, стал на ноги и опять полез на ту же травинку, хотя
наверху ничего нет для него интересного.
В сиреневом пышном дереве у забора вдруг поднялся переполох. Там
обычно полным-полно копошилось скворцов, синичек, воробьев. И вот оттуда
сейчас вместо задорного, веселого попискивания и щебечущих песенок неслось
какое-то скрипучее безобразие.
Звук был такой, будто целый оркестр взялся изо всех сил пилить в
скрипки, дудеть в трубы, трещать, не в такт стучать по чем попало, без
передышки, как только можно громче и противнее.
- У-у-у, гад! - стиснув зубы, с ненавистью прошептал Егорка и кинулся
под крыльцо, где был у него спрятан лук и две стрелы.
Прячась за кустами смородины, он бесшумно прокрался поближе к
сиреневому развесистому дереву.
Верещали воробьи, скворцы скрипели, не переставая, нечеловеческими, то
есть нептичьими, голосами, совершенно непохожими на их обычное
посвистывание маленьких дудочек, а под кустом, полузакрыв глаза, отводя
морду в сторону, сидел кот с разбойничьей рожей, притворяясь, что понятия
не имеет, из-за чего это такой шум поднялся.
Егор натянул тетиву, приподнялся над кустом, кот его сразу заметил и
лениво встал.
С томной медлительностью, с нахальным равнодушием уверенного в
безнаказанности бандита, которому просто наскучило слушать эту пискотню,
котище стал уходить, едва передвигая лапы.
Нельзя сказать, что стрела просвистела, но все-таки полетела удачно.
Правда, Егор, как всегда, промахнулся, но сам кот как-то подсунулся на то
место, куда случайно угодила стрела. Ударившись о землю, она
перекувырнулась и плашмя стукнула кота по хвосту. Кот, злобно вякнув,
подскочил, помчался и с судорожной поспешностью протиснулся в лаз под
забором.
Хриплые крики, скрежет и писк в сирени как ножом обрезало. Все
смолкло. И снова начали посвистывать дудочки скворцов, оживленно загалдели
воробьи, коротко засвистели синички.
Старик, прохлаждавшийся, как всегда, сидя на скамейке около входа в
баньку, тихонько улыбнулся.
- Я его чуть не пронзил! - сказал Егор, и Старик засмеялся.
Старик все лето проживал тут, в баньке, и хотя числился хозяином дама,
но на самом деле хозяйкой была Людмила, а его называли просто Старик.
"Старик-то нынче будто не высовывался. Жив ли?" - "Да высовывался было", -
"А-а, ну пусть". Вот так о нем говорила Людмила со своими сестрами и мужем.
Муж ее, Анатолий, был Стариков племянник, единственный его родич, уже
немолодой, белозубый, красивый, смуглый силач и тряпка. Людмила из него