"Федор Федорович Кнорре. Кораблевская тетка" - читать интересную книгу автора

навсегда этот вопрос, и не нашел сказать ничего лучшего:
- Да вот так оно уж получилось!
Тетка, оказывается, кое-что знала. Она быстро сказала:
- Ведь это когда было! Сколько лет прошло! Другую какую-нибудь мог
найти... Или нет?
- Нет, - сказал Апахалов, внимательно разглаживая пальцами скатерть.
- Вот оно! - с сокрушением тетка подняла палец кверху. - Это все наше
упрямство.
- Очень может быть. Да ты, тетка, вот тоже замуж не собралась.
Она пренебрежительно отмахнулась:
- Замуж! Я, птичка моя, в приют с восемнадцати лет воспитательницей
поступила. И в како-ой! Фабричный. Благотворительный. В Кораблевской
слободке! Молебен отслужили, сунули мне на руки шестьдесят семь птичек
этих, сироток. Одному седьмой годок, другому пятнадцатый. Которые еще в
куклы играют, которые уже водку пить научились, и все разутые и есть хотят,
а смета у приюта - кто сколько пожертвует... Где мне тут с мужем-то
возиться было, что ты! Я как в этот омут попала, так и на всю жизнь.
Она потянулась к самовару наливать ему четвертую чашку.
Апахалов перехватил ее руку, чувствуя, что и так распарился как в
бане.
- Ну так чего тебе дать?.. Ты ведь небось куришь? Приучился?
- Да нет, доктора не велят.
- Наверное, покуриваешь потихоньку! И очень плохо. Привыкнешь - потом
не отстанешь... Ну, если напился, карточки надо посмотреть. Ты ведь у меня
не видал многих.
Тетка зажгла свет в маленькой комнатке, где стояла ее плоская койка,
покрытая чистым тканьевым одеялом.
Стена пестрела старыми фотографиями.
- Вот это тетя Вера. Помнишь? Ну, Лукашкова. Муж ее - высокий,
здоровый такой, студенческие песни пел басом, его при царе в Сибирь сослали
за беспорядки... А вот этого не узнаешь?
Апахалов нагнулся, вглядываясь. Желтые фигуры людей, очертания
деревьев и дощатого забора еще выступали из общего желтого тона карточки.
На лавочке у забора сидела старушка в черном платке. Вокруг нее стояли и
сидели усатые мужчины в пиджаках и косоворотках и женщины в длинных юбках,
с короткими кофточками, подпоясанными широкими поясами. Два мальчика и
неясная, смазавшаяся тень от собаки были на переднем плане.
- Это ты сам и есть.
- Хорош, - сказал Апахалов. - Только который же, собственно, я? В
мятых штанах или этот, что арбуз лопает?
- Конечно, арбуз, - засмеялась тетка, - сразу догадаться можно. Все
сели сниматься как люди, а ему хоть по-глупому, да по-своему надо: вот в
арбуз по уши впился. Одна корка и получилась. Безобразник.
Апахалов, усмехаясь, рассматривал бледную тень худенького, стриженого
мальчика, кусающего ломоть арбуза, потом женщину, стоявшую позади, и,
запнувшись, спросил:
- А это позади стоит... мама? - И у самого что-то отозвалось внутри,
до того странно было все: пятидесятилетний человек, придерживая на грузном
плече одеяло, вдруг выговорил нечаянно, наверное впервые за сорок лет:
"мама"...