"Федор Федорович Кнорре. Соленый пес" - читать интересную книгу автора

минуту, когда он кинулся в воду. И все-таки он плыл к уходящему от него
кораблю, вперед, куда его звали вся его верность, все мужество и твердость
его сердца. Он слышал зов и знал, что будет плыть, пока есть дыхание и могут
двигаться лапы.
Лодку спускали с "Камы" с такой быстротой, что почти уронили на воду.
Затрещал и начал подвывать, переходя на высшую скорость, мотор. Боцман, стоя
на мостике, указывал лодке направление, потому что голова собаки то еле
виднелась, то вовсе пропадала в волнах. На носу лежал, высунувшись вперед,
Мартьянов. Ему из уважения уступили это место. Кроме моториста, в лодке, был
еще только матрос Миша. Боцман показывал то левее, то правее и вдруг стал
рубить рукой прямо вниз, показывая, что надо искать на месте. На поверхности
ничего не было видно. Только чайки кувыркались в воздухе, ныряя к воде. В
провалах между двух волн на минуту возникла темная, точно облизанная голова
Соленого. Моторка легла на борт, делая поворот. Мартьянов совсем перевесился
через борт, так что Мише приходилось двумя руками держать его за пояс.
Большой малахитово-зеленый холм воды поднялся у борта, и тут Мартьянов
увидел необычайную картину. Соленый уже не мог всплыть. Над ним было
полметра морской воды, глаза его были полузакрыты, но лапы медленно и
равномерно двигались, он еще плыл последними движениями под водой.
Мартьянов, оттолкнув Мишу, прыгнул головой вперед и ушел под воду.
Лодка прошла мимо, круто развернулась, черпая бортом воду, и вернулась
к тому месту, где всплыл Мартьянов, крепко ухвативший за шиворот Соленого.
Миша с рук на руки принял собаку, похожую на мягкий, облипший мешок мокрой
шерсти, и затем помог влезть в лодку Мартьянову. Безжизненно остановившиеся
глаза Соленого были полуоткрыты, дыхания не было. Мартьянов схватил его за
задние ноги, поднял и свирепо потряс, выливая из него воду, потом начал
делать искусственное дыхание, дуть в горло и, опять положив к себе на
колено, неутомимо нажимал на живот и разводил лапы, стараясь заставить
дышать. Долгое время спустя Соленый слабо кашлянул и хрипло вздохнул. Он
лежал на чьей-то куртке посреди палубы. В голове у него еще стоял противный
крик чаек и покачивались зеленые водяные холмы, но он уже слышал сквозь
полузабытье знакомое подрагивание палубы от работающих двигателей, запах
смазки и нагретой солнцем корабельной краски и надо всем этим - дуновение
свежего ветра, какой бывает только в открытом море. Потом он различил ноги
стоявших вокруг него матросов, кока в белом халате, который, присаживаясь
перед ним на корточки, помешивал в миске с молоком сахар и говорил:
- Ну-ка, молочка!.. Давай-давай, черт лопоухий, молочка, ну!..
И в шуме общего оживления и радостного говора он еще услышал, как над
ним кто-то тихонько приговаривает:
- Эх, рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!.. Что же это ты
натворил, брат, а?.. Зачем же ты так-то дедушку? А?..
И так как именно на этом месте ему обязательно нужно было отвечать, а
сил поднять голову и зарычать у него еще не было, Соленый благодарно скосил
глаза и два раза слабо ударил хвостом по палубе.