"Алексей Князев. Это было жаркое, жаркое лето [love]" - читать интересную книгу автора

как валенок, разинув рот, поэтому и получил свою пару плюх вполне
закономерно. Вообще, дело могло закончиться весьма плачевно для него, а
еще больше для Оли, в особенности, если учесть, что те ребятки хотели с
ней сделать. Но когда его крепко приложили по голове, в ней словно что-то
замкнуло, сработал какой-то невидимый переключатель и Чиж стал совсем
другим человеком. И хотя он довольно смутно помнил подробности, все же
кое-что в памяти отложилось, да и Ольга потом ему обо всем подробно
рассказала, когда они вспоминали о произошедшем уже с юмором, как это
обычно бывает, хотя в тот момент им было совсем не до смеха. Он только
помнил смутно, что в руки-ноги вселилась удивительная легкость, а самое
главное - умение, знание, как ими махать-дрыгать, чтобы эти ребята
попадали словно кегли от попадания шара. И страха в тот момент он не
испытывал ровным счетом никакого, только какую-то абсолютную уверенность в
себе, необычное спокойствие и легкость, ту изумительную легкость, с
которой он наломал им костей. Здесь Чижу было о чем задуматься,
получалось, что с ним происходило что-то неладное. Ведь это был уже не
первый случай, когда он стал кем-то наподобие робота или инопланетянина,
запросто ломающего мослы недружественно настроенным землянам. Взять, к
примеру, тот эпизод в этой долбаной пивнухе, когда ему отломилось бутылкой
по башке...
После того случая ребята на работе даже побаиваться его немного
стали, хотя и смешно, конечно - чего его бояться. Да черт бы с ним со
всем, но вот голова сегодня раскалывалась как никогда, и после того случая
тоже. После вчерашней драки вроде даже поболее, чем после побоища в
пивной. Чижу это совсем не нравилось - ведь оба раза ему досталось по
кумполу и головная боль была нехорошим симптомом, особенно если учесть
старую армейскую травму после неудачного прыжка с парашютом. Он твердо
решил, что надо будет набраться смелости и непременно показаться врачу.
Или даже спросить у Ольги совета; может, лучше обратиться к врачу не
казенному, из поликлиники, а такому, чтобы делал свое дело с душой.
Заплатить, конечно, придется, да голова-то - она ведь дороже, она у него
одна. Да, теперь он всегда будет советоваться с Ольгой - об этом было
просто приятно думать - теперь он может говорить с ней на любую тему,
делиться с ней своими проблемами. Ведь они стали близки, очень близки...
При воспоминании о волшебной ночи у Чижа вдобавок к боли голова еще и
закружилась - теперь он не в мечтах и предположениях, а совершенно точно
знал, какая у нее нежная кожа, какая упругая грудь, как темпераментно она
себя ведет с мужчиной - то есть с ним, Чижом! Как покорно изгибается ее
тело, какие волшебные стоны она издает, звучащие самой сладкой на свете
музыкой, которая только может существовать для мужчины...
Думать об Ольге он мог сутками напролет, но жесткий локоть, ткнувший
под ребра, вернул Александра к суровой прозе жизни:
- Я говорю, Чижик, ты что, в натуре, охренел? Опять замечтался? -
Гундосый голос Валерки Приходько неприятно резанул ухо.
- Что? - Чиж осоловелыми глазами обвел задымленное помещение
тесноватой курилки, возвращаясь к действительности.
К сожалению, он находился не рядом с волшебной женщиной из своих
сладких грез, а среди заводских ребят в перепачканных рабочих робах.
Грянул дружный хохот пяти жеребцов. Оказалось, пока он мечтал, здесь
собралась почти вся их бригада. Не доставало только еще пары оболтусов.