"Харлан Кобен. Второго шанса не будет " - читать интересную книгу автора

сюрреализм. Словно проходишь через звездные врата - настоящий
преобразователь действительности. Все - другое. Ты - другой. Какая-то
элементарная частица, неожиданно столкнувшись с катализатором, превратилась
в другую, куда более сложную. Мир, в котором вы жили раньше, исчез, съежился
до размеров - по крайней мере в данном случае - материи весом шесть фунтов
пятнадцать унций.
Отцовство меня смущает. Да, понимаю, что со своим шестимесячным опытом
этой работы я всего лишь любитель. У моего лучшего друга Ленни четверо
ребятишек. Девочка и три мальчика. Старшей, Марианне, десять, младшему
только что исполнился год. Ленни, с его постоянно и счастливо-озабоченным
лицом, с его квартиркой, вечно замусоренной остатками засохших гамбургеров,
напоминает мне, что ничего-то я еще не знаю. Согласен. Но стоит мне всерьез
заблудиться в королевстве родителей или испугаться чего-то, я смотрю на
беспомощный комочек в кроватке. Девочка глядит на меня, и я думаю, что готов
на все, лишь бы оградить ее от неприятностей. Не моргнув глазом жизнь свою
отдам. А если дойдет до края, то, честно говоря, и вашу.
Так что, когда в меня впились две пули и я рухнул на пол, покрытый
линолеумом, зажав в ладони недоеденное овсяное печенье, когда я лежал
неподвижно в луже собственной крови, когда сердце мое перестало биться, -
даже тогда мне хотелось думать, что я по-прежнему защищаю Тару.

* * *

Я провалился во тьму.
Поначалу я не имел представления, где нахожусь, потом справа
послышалось какое-то попискивание. Звук знакомый. Я не пошевелился, просто
прислушался. Ощущение было такое, словно мозг замариновали в черной патоке.
Первый стимул вырваться наружу был элементарный - жажда. Мне безумно
захотелось пить. Горло никогда еще так не пересыхало. Я попробовал
заговорить, но язык прочно присох к гортани.
В комнату кто-то вошел. Я попытался сесть, но меня пронзила такая боль,
словно кто-то ножом полоснул по шее. Голова дернулась назад. И снова - тьма.

* * *

Когда я очнулся вновь, на улице было светло. Сквозь жалюзи косо
проникали зазубренные полосы солнечного света. Я прищурился. Какая-то часть
меня хотела поднять руку и защититься от лучей, но жуткая слабость не
позволяла выполнить эту команду. В горле по-прежнему была непереносимая
сухость.
Послышалось какое-то движение, и внезапно надо мной возникла женская
фигура. Я поднял взгляд - медсестра. Перспектива, полностью противоположная
той, к которой я привык, смутила меня. Все было не так. Это я должен стоять
и смотреть сверху вниз, а не наоборот. Белая шапочка - знаете, из этих
маленьких форменных пилоток - сидела на сестре, как птичье гнездо. Немалую
часть жизни я проработал в самых разнообразных больницах, но такого рода
шапочки видел, кажется, только по телевизору или в кино. Сестра, негритянка,
была плотного сложения.
- Доктор Сайдман? - Голос был что теплый кленовый сироп.
Я с трудом кивнул.