"Лине Кобербель. Дина: Чудесный дар ("Пробуждающая совесть" #1) " - читать интересную книгу автора

Никодемус лежал на кирпичном выступе, который служил нарами.
Он не поднял глаз, даже когда двери отворились и вошел Кармон с метлой.
Четверо рослых молодчиков стояли с поднятыми копьями наготове и караулили,
покуда Кармон выметал грязную солому из камеры. Но мессир Никодемус даже
пальцем не шевельнул.
- А с остальным тебе придется управиться самой, - горько сказал
Кармон. - Я задыхаюсь лишь при одном виде этого монстра. Пожалуйте сюда,
мадемуазель!
Он поставил ведра, придержал дверь камеры открытой, чтоб я вошла, и
насмешливо поклонился, словно я была знатной дамой, приглашенной на званый
вечер. Я вошла в камеру, и за мной захлопнулась дверь.
Он лежал на боку, повернувшись к стене. Его рубашка когда-то была
сделана из тончайшего красивейшего белого полотна, расшитого золотистыми и
синими нитками. Теперь же на одном плече зияла рваная дыра, а ткань была
скорее бурой, чем белой. Его длинные темные волосы были частично собраны в
"конский хвост". Лицо его я разглядеть не могла.
- Мессир Никодемус? - нерешительно спросила я.
Сначала мне показалось, будто он не слышит меня. Но вот он повернулся и
медленно сел. Ему семнадцать лет, говорила матушка; как раз сейчас он
выглядел и старше, и вместе с тем моложе. На лице его застыло одновременно
горькое и потерянное выражение, а его подбородок, нос и левая скула опухли и
были покрыты синяками от побоев. Стражи были к нему жестоки!
- Девочка? - удивленно пробормотал он.- Что ты здесь делаешь? Кто ты?
- Дина Тонерре...
И тут наши взгляды скрестились.
- О боже! - прошептал он, пряча лицо в ладонях. - О боже, неужто все
сначала! Девочка, будь добра... будь добра, уйди! Только уйди!
- Я не могу. Они заперли дверь! - Я напряглась, стараясь говорить как
можно спокойнее, но голос мой, пожалуй, все-таки чуточку дрожал, совсем
немножко... - Я должна... пробыть здесь всю ночь...
Он удивленно поднял глаза, но тут же отвел их в сторону.
- Зачем?
- Это какой-то уговор между матушкой и Драканом.
Для него было так естественно смотреть на того, с кем он говорил, и
потому он все время забывал, что ему не хочется смотреть мне в глаза. Но
всякий раз, вспоминая об этом, он корчился так, будто у него где-то болело.
- Твоя мать - Пробуждающая Совесть, не правда ли? - спросил он и снова
обхватил лицо руками.
- Да.
- У тебя ее глаза.
- Да... я хорошо это знаю.
Тут взгляд мой упал на его руки. Они не дали ему умыться. Подтеки и
длинные полоски запекшейся крови все еще оставались на тыльной стороне рук,
между пальцами, в складках кожи возле суставов, под ногтями. Они не дали ему
умыться. Если матушка права и он невиновен, то... то они принудили его
сидеть здесь с окровавленными руками, с кровью его отца... с кровью Аделы и
мальчика... Целую ночь и весь день он так и просидел здесь с кровью всех
своих мертвых родных на руках.
Вдруг до меня дошло нечто куда более важное, чем чистый пол. Взяв одно
ведро, я поставила его перед ним и протянула ему грубый, жестковатый комок