"Павел Кочегин. В небе полярных зорь " - читать интересную книгу автора

хватки Мирзоева. Он повернулся и, напрягая все силы, перекинул врага через
плечо, бросил с обрыва. От боли и напряжения потемнело в глазах, затошнило,
земля закачалась под ногами и... выскользнула. Мирзоев почувствовал, что
сползает в пропасть, и судорожно вцепился в подвернувшийся под руку корень
дерева. Ноги повисли над водой.

5

Уже несколько дней небольшой отряд мотористов и стрелков находился в
сопках, готовил самолет для перегона с места вынужденной посадки. Внимание
сержантов привлекли спускавшиеся неподалеку парашютисты. Бойцы вскинули
винтовки - на разноцветном, конечно, фашист, - но куполы парашютов скрылись
за горой.
- За мной! - скомандовал старший группы, младший техник-лейтенант
Виктор Хмара, и, закрепив лыжи, первым бросился на помощь своему летчику.
До Хмары донесся глухой щелчок пистолетного, выстрела. Он прибавил шаг
и вскоре очутился на вершине сопки. Внизу тихо, никого не видно. Лавируя
между деревьями и валунами, техник-лейтенант быстро скатился к берегу горной
речушки и заскользил вдоль него.
- Следы! - обрадовался Хмара и еще быстрее заработал палками. Через
минуту он увидел притоптанный снег, глянул в сторону и бросился к сосне,
склоненной над обрывом.
- Здесь он, здесь! - донесся до Мирзоева голос Хмары, и тут же Бозор
почувствовал, как сильная рука ухватила его за воротник комбинезона.
Еще минута, и Мирзоев уже сидел на снегу, окруженный товарищами. В
стороне, как будто ничего не произошло, стоял Хмара, глубоко затягиваясь
махоркой.
- Ты почему не стрелял в этого гада? Осечка? - допытывались механики.
Вместо ответа Бозор взглянул на Хмару и попросил:
- Ичозат дихед папирос кашам! 4
Волнуясь, Мирзоев, сам того не замечая, заговорил на родном языке.
К летчику потянулись сразу несколько рук с махоркой и папиросами. Бозор
закурил в первый и последний раз в жизни, прокашлялся и, бросив папиросу в
снег, ответил:
- Осечка. Да, мой сегодня давал осечка, дустони азиз 5.
С тревогой и волнением наблюдали с аэродрома за воздушным боем женщины.
Вот где-то далеко-далеко раздалась пулеметная очередь, тявкнула пушка. Все
смолкло. Но тишина стояла недолго. Из-за сопки выскочил истребитель, мотор
взревел и сразу же смолк. Машина плюхнулась в глубокий сугроб. Над
истребителем поднялся столб снежной пыли. К месту посадки побежали люди,
стали пробираться через сугробы пожарная и санитарная машины. Когда снег
осел, все увидели летчика, который стоял в кабине, навалившись грудью на
бронестекло.
- Жив, Сеня? - спросили подбежавшие друзья.
- Пощупайте, убедитесь, - ответил Блажко. - Отделался легким испугом.
Хорошо бронестекло выдержало, а то просверлил бы мне фриц котелок.
У посадочного знака приземлились еще четыре машины. Таня вместе с
подругами наблюдала за посадкой, но голубоглазого, смуглолицего юношу среди
летчиков не увидела. Непонятная тревога закралась в сердце.
В вагоне пригородного поезда, в пути домой, Таня была задумчивой и