"Всеволод Кочетов. Чего же ты хочешь? (Роман) " - читать интересную книгу автора

она сделать не могла. Она была беззащитна. Она не могла кинуться на вокзал и
немедленно уехать в Москву, к отцу с матерью, к подругам, к друзьям - к
своим.
Спада понял, что сотворил неладное. Он принялся целовать ее волосы, шею,
плечи, она ни на что не реагировала, как бы ничего не слыша. Плакала и
плакала, тихо и горько. Слезы катились сквозь пальцы, которыми она закрывала
лицо, по рукам, по локтям, капали на платье из очень красивой, но
искусственной ткани, и в том месте, куда они падали, на этой ткани
вздувались бурые пузыри. Лера ничего не видела, не слышала, не понимала.
Только на короткое мгновение у нее мелькнула мысль о том, что и их жизнь с
Бенито построена на искусственной основе и со временем от столкновений с
повседневностью покроется столь же безобразными, уродливыми пятнами, пятна
сольются в одно, общее, огромное, и то, что было таким радужным, станет
мерзко-бурым. Но и эта мысль улетучилась. Осталась пустота, глухая пустота
вокруг. Суетился Бенито, подавал стакан с водой, протягивал рюмки с каплями,
таблетки. Она и не отказывалась их принять и не принимала. Леру парализовало
сознание чуждости всего, что ее окружало, и полной невозможности позвать на
помощь.
Так было единственный раз, еще в первые месяцы ее жизни в Италии. Больше
это не повторялось. Спаду, видимо, изрядно напугало тогдашнее ее состояние,
которое продолжалось с добрую неделю. Никакие врачи не могли ничего
поделать. Постепенно прошло само. Жизнь мало-помалу влилась в привычное
русло. Особых огорчений она не приносила, но не было и особых радостей. То
ребенок здоров, то ребенок болен. То они живут в Турине, то выезжают на
море. То у них не хватает денег, то вдруг деньги появляются. Друзей,
постоянных, таких, которые приходят к тебе в дом и приглашают к себе, у
Бенито не было. Если и встречаются супруги Спада с кем-то иной раз, то лишь
в кафе, в ресторане, когда каждый сам платит за то, что съел и выпил.
Привыкнуть к этому Лера никак не может. В ее родительском доме любили
застолье, любили угостить, любили гостей, и гости у них не переводились.
- Это глупо, - даже по такому поводу высказался Бенито, - тратить
деньги подобным образом. Они не совершают оборота. Это пропащие деньги.
Поэтому-то в вашей стране постоянные нехватки. Слишком любите гостей,
обожаете их угощать.
Лера возражать не стала: к чему? Все равно не поймет. Она часто писала
домой. Не потому, что хотела рассказать о своей жизни, нет, - свою жизнь она
изображала совсем не такой, какой была та на самом деле, - писала бодрое,
веселое, передавала услышанные или вычитанные из газет чужие истории, но
только не то, чем терзалась сама. Смысл ее частых писем заключался в том,
что ими она понуждала и своих занятых родителей писать почаще. Их письма она
перечитывала десятки раз, она их хранила, запирала под ключ, ей не хотелось,
чтобы в них заглядывал Бенито. Это было ее, только ее, и ничье больше. Это
была часть ее семьи, часть Москвы, часть Советского Союза.
После двух лет жизни в Италии она завела разговор о том, как было бы
хорошо съездить в Москву, повидать родителей.
- Можно, - ответил Бенито равнодушно, - люди ездят. Но знаешь, сколько
это стоит? - Он назвал внушительную сумму в лирах, в миллионах лир.
- Мне бы могли помочь родители, - сказала она не очень уверенно.
- Да? Родители? - Бенито рассмеялся. - А кто им даст валюту? Доллары,
фунты, марки, лиры, кроны? Увы, милая, ваш рублик пока что легковесен.