"Всеволод Кочетов. Чего же ты хочешь? (Роман) " - читать интересную книгу автора

Слишком много прогуливаете денег, обесцениваете их.
Лера и тут промолчала. Ей уже давно не хотелось спорить с мужем. Уж
слишком с большим удовольствием демонстрировал он перед ней превосходство
всего того западного, которое он противопоставлял ее родному, советскому.


4

О том, что он Петр Сабуров, а не Умберто Карадонна, на всем свете знали
теперь, может быть, только он сам да вот этот, откуда-то прикативший товарищ
его детства и юности, соратник по войне, по экспедициям за музейными
ценностями в Советский Союз, Уве Клауберг, который, как ни странно, своей
фамилии не изменил, хотя когда-то в петлицах его черного френча сверкали
острые молнии эсэсовца, что само по себе причисляло Клауберга к разряду
военных преступников и грозило весьма серьезными последствиями. Даже жена
Делия не ведала о прошлом своего Умберто. Она знала - с его слов, - что
когда-то кто-то из его прародителей долго прожил в России, отчего в семье
Карадонны знание русского языка было традиционным.
Всю правду могла ведать, без сомнения, церковная книга, в которой
мартовским днем 1907 года учинили запись о том, что у тайного советника
Аркадия Николаевича Сабурова был рожден младенец мужского пола Петр. Но та
книга осталась в Петербурге, в церкви святого Покрова, которую еще до войны
снесли, надо полагать, вместе с книгой, и на ее месте, как явствует из
недурно изученных в свое время Сабуровым планов Ленинграда, образовали
Тургеневскую площадь; да еще где-то в Александро-Невской лавре стоят
фамильные склепы предков Петра Сабурова, но и они свидетельствуют лишь о
том, что был такой род Сабуровых в России, а куда, когда и при каких
обстоятельствах подевался последний отпрыск этого рода, камни склепов
рассказать не в состоянии.
Да и сам-то Петр Аркадьевич позабывать стал о том, кто он есть на самом
деле. Если его окликнуть "Петр" или, как это делает Клауберг, "Петер", он не
обернется, не откликнется, он даже не подумает, что это окликают его.
Рефлекс на имя, полученное при рождении, утрачен. Он Умберто, он Карадонна.
Он даже когда думает, то итальянские слова и понятия в его мыслях мешаются с
немецкими, а не с русскими. И только во сне, когда ему видятся картины
детства - такое еще иногда случается, - он сам и все окружающие его говорят
на языке отцов. Он слышит в таких снах колокольные звоны, церковные хоры,
бряк масленичных бубенцов, шум веселий в отцовских имениях, голос охотничьих
рогов. Но это бывает даже не иногда, а просто очень редко, может быть, в
несколько лет один раз. А так что же?.. Когда после войны, пометавшись по
странам Европы, где повсюду на первых-то порах весьма активно вылавливали
гитлеровских преступников, к которым по союзническим декларациям мог быть
причислен и он, поскольку до похода в Советский Союз носил форму эсэсовца, а
во время похода занимался в России вульгарным грабежом, некто Гофман, бывший
Сабуров, умело воспользовался случайно попавшими к нему в руки бумагами
австрийского итальянца Карадонны, выдал себя за патриота, за блудного сына,
который захотел покинуть Австрию и поселиться в "родной" ему Италии, купил
по случаю и по дешевке вот здесь, на Лигурийском побережье, полуразрушенный
дом, восстановил его на кое-как сохраненные средства и думал прожить тихо,
незаметно, как чахлая травинка в расщелине меж камнями. Но жизнь есть