"Валентин Костылев. Питирим (Роман, Человек и боги - 1) [И]" - читать интересную книгу автора

волнения, щеки его загорелись румянцем, глаза сузились. Два великана
замерли один против другого. Но вдруг произошло то, чего не ожидал
епископ. Софрон бросился на епископа, вышиб свечу и в темноте стиснул его
своими закованными в железо руками. Питирим захрипел. Но он тоже был
силен. Быстро освободился он от объятий Софрона и во весь голос крикнул
чернецов. С чернецами прибежали и два пристава, караулившие колодников.
- Блажени плачущие, яко тии утешатся, - обтирая на лице пот, сказал
Питирим, вскинув неожиданно из-за спины шелепы*. Софрон грохнулся наземь,
запутавшись в цепях, и закрыл лицо руками.
_______________
*аШаеалаеапаыа - многохвостовая плеть, иногда с железными
наконечниками, обычно употреблявшаяся в монастырских тюрьмах.

По-звериному задвигались белки епископа. Спина его изогнулась, как у
готового к прыжку хищника.
Софрон не издал ни единого стона. Чернецы отвернулись: они не должны
ничего видеть, они не должны знать, что это их епископ, святой отец. Они
обязаны только светить, боком выпячивая руки со свечами. Они знают
порядок. Не первый раз. И шелепы они носят за преосвященным в глубоких
карманах рясы, всегда наготове, не ведая, кому и когда последует битие.
- Аллилуия!.. - провозглашает епископ.
- Аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава тебе боже! - тянут,
отвернувшись от епископа, смиренные чернецы.
Питирим снял с себя крест и отдал одному из приставов. Развязал на
подризнике шитые серебром поручни. Торопливо засучил рукава, и удары
шелепами один за другим с новой силой посыпались на окровавленного
Софрона.
Через некоторое время Питирим остановился и, тяжело переводя дух,
спросил:
- В похвальных словах к смертному убийству рудоискателя на реке Усте,
Антона Калмовского, винишься?
Софрон, закусив губы, молча смотрел исподлобья на своего мучителя.
- Разбойников Климова и Евстифеева с мерзопакостною жонкою Анною до
колодничьего железа знал, а может, не знал?
Софрон молчал.
- Говори правду, попав в Духовный приказ. Не покаешься - на плоте
повешу и вниз по Волге пущу.
- Не ведаю и слыхом не слыхивал я о разбойниках Климове, Евстифееве и
о жонке их Анне ни теперь, ни допрежь, а за правду и свою честь готов
погибнуть во всякое время, - смело говорил Софрон, хотя голос и изменял
ему, душила боль, падали силы.
- Аминь! - закончил вдруг епископ. И запел громко и хрипло:
- Тебе, бога, хвалим, тебе, господа, исповедуем...
Чернецы подхватили молитву и медленно, с пением двинулись к выходу из
каземата. Пели громко, задрав бороденки, стараясь перекричать один
другого. Опять с пронзительным визгом захлопнулась чугунная дверь, и снова
загремели железные засовы и ключи. Медленно уплывало вдаль унылое пение
монахов.
Софрон потерял сознанье.