"Валентин Костылев. Жрецы (Роман, Человек и боги - 2) [И]" - читать интересную книгу автора

богомольного подрядчика вместе с его десятниками в свой дом на
Рождественской улице к ужину.
Однако... когда настал вечер и когда строгановские люди прибежали на
берег, чтобы по приказу хозяина привести подрядчика и его десятников в
строгановский дом, они там никого не нашли, а сидевшие у костра древние
калики перехожие загадочно заявили: "Не найдете вы их теперь, родимые!
Утекла братчина на многих стругах и на лошадях вниз по Волге
богатырствовать... Подайте, Христа ради!"
Не поняв ничего, почесали посланцы Строганова затылки и побрели
восвояси докладывать хозяину об исчезновении приглашенной к ужину работной
ватаги.


Стало тихо на набережной. Сумрак окутал растянувшиеся по берегу Оки
на протяжении трех верст от ее устья строгановские соляные склады. Для
охраны сорока складских корпусов из кремля прибыли команды солдат.
Вспыхнули один за другим костры поодаль от строений. На Похвалинскую гору
поблизости сползались обыватели, - судили, рядили, прикидывали в уме -
сколько кто дохода получит из них от перепродажи соли, а неуспевшие ее
набрать утром на пристани вздыхали, глядя на часовых, облепивших соляные
амбары. Эти обвиняли в алчности счастливых обладателей соли. Больше всех
ругали, по обычаю, немца Штейна, которому удалось отхватить самый крупный
куш. "Давно бы его, сукиного сына, в острог запрятать, дракона
ненасытного!"
Рыхловский, хотя и не остался в обиде, но все же долго не мог уснуть,
сгорая от зависти к Штейну: "Ухитрился-таки, сатана! Мне всегда хуже всех.
О, господи!"
На Кунавинской стороне берега уже не стало видно, повис мрак, а
нижегородские торгаши все еще продолжали судачить и браниться. Слово
"соль" не сходило у них с языка. Страсть к наживе помутила мозги.


VI

Михайле Ларионовичу Воронцову доложили, что "ее императорское
величество соизволила указать из имеющейся в коллегии иностранных дел
мягкой рухляди взнесть в комнату свою один мех лисий душчатый черный в
семьсот рублей...".
Михайла Ларионович, ввиду "множества воров", велел дежурному караулом
идти вместе с посыльщиками коллегии - переводчиком Федором Бехтеевым и
расходчиком регистратором Иваном Артемьевым - охранять меха.
Во дворце их встретил метр-де-гардероб Чулков, который и доложил
царице о прибытии мехов. Елизавета Петровна, высокая, хорошо сложенная,
бойкая, быстрыми шагами вышла в колоннаду.
Бехтеев и Артемьев опустились на колено, а команда отдала
полагающуюся царям честь.
Елизавета Петровна была в зеленом тафтяном пышном платье. Всплеснув
руками, она с удовольствием стала рассматривать меха, а затем сказала
Чулкову, чтобы он отнес их в гардероб.
Проводив глазами своего слугу, она подошла к офицеру: