"Вольфганг Кеппен. Теплица [H]" - читать интересную книгу автора

силы. Мысли об убийстве, словно токи высокого напряжения, пронизывали его
тело и душу, они окрыляли, они озаряли его, и на какое-то мгновение он
почувствовал, что теперь все будет хорошо, он энергично примется за дело,
он вступит в бой, он достигнет цели, пробьется к настоящему делу, не
пожалеет всей жизни своей, вторгнется в новые пределы, но, к сожалению, он
снова убивал только в мечтах, а сам оставался прежним Кетенхейве,
фантазером, _пораженным бледной немочью мысли_.
Он недавно похоронил жену. И поскольку в гражданской жизни он
чувствовал себя не очень-то уверенно, церемония похорон испытала его, как
пугали крестины, и свадьбы, и любые отношения между двумя людьми, если в
них принимало участие общество, а тем паче официальные власти. Смерть жены
он переживал тяжело, неизбывное горе и тоска душили его, когда гроб
опускали в землю, - у него отняли самое дорогое, и, хотя слова эти давно
опошлены миллионами траурных извещений от имени счастливых наследников, у
него все же отняли самое дорогое, его возлюбленную закопали, и сознание,
что я _навсегда-навсегда утратил и никогда больше не увижу ее ни на небе,
ни на земле, буду искать и не найду_, заставило бы его плакать, но он не
мог плакать там, на кладбище, хотя только фрау Вильмс и наблюдала за ним.
Фрау Вильмс была у него приходящей прислугой. Она вручила ему букет
поникших астр из садика своего зятя. На свадьбу фрау Вильмс преподнесла
ему точно такой же букет поникших астр. Тогда она сказала: "Ну и видная же
вы пара!" Теперь она молчала. Видный вдовец из него не вышел.
Всегда-то ему приходит в голову что-нибудь потешное. В школе, вместо
того чтобы слушать учителя, он думал о чем-нибудь смешном, в комитетах, на
пленумах его почтенные коллеги представлялись ему клоунами, кривляющимися
на цирковой арене, и даже в минуты смертельной опасности он усматривал в
создавшейся ситуации комическую сторону. Вдовец - что за потешное слово,
до жути потешное, какое-то траченное молью понятие из добрых старых
времен. Кетенхейве вспомнил, что в детстве он знал одного вдовца,
господина Посселя. Вдовец господин Поссель еще жил в согласии с
упорядоченным миром; в маленьком городке его уважали. Господин Поссель
носил приличествующее вдовцу одеяние: черный котелок, фрак и полосатые
брюки, а впоследствии белую, неизменно грязноватую жилетку, по которой
тянулась золотая цепочка от часов, украшенная кабаньим клыком - знаком
победы над зверем. Так выглядел господин Поссель, когда приходил за хлебом
к булочнику Лабану, - живая аллегория верности за гробом, трогательный и
достойный уважения символ "покинутого".
Кетенхейве не был достоин уважения, и растрогать он никого не мог. У
него не было ни котелка, ни даже обычной шляпы, и на похороны он пришел в
своем легкомысленном модном полупальто. Слово "вдовец", хоть и не
произнесенное фрау Вильмс, Кетенхейве вспомнил лишь при виде поникших
астр, оно преследовало и мучило его. Он был рыцарем печального, он был
рыцарем потешного образа. А когда он ушел с кладбища, мысли его обратились
к преступлению.
На сей раз в своем воображении он действовал по велению инстинкта,
ярости, а не разума, и Элька, всегда упрекавшая его в том, что он живет в
мире книг, порадовалась бы, с какой непреклонностью и последовательностью
готовил он преступление и при этом не забывал замести следы, словно герой
детективного фильма. Он ясно видел, как крадется по переулку, где торгуют
старьем, как покупает в подвальных лавчонках одежду вдовца. Он приобрел