"Анатолий Коган. Войку, сын Тудора (Хроника времен Штефана III Великого) " - читать интересную книгу автора

готовых вспыхнуть крыш портовых лачуг, значит, это не был набег.
- Это погоня, - прошептал юноша, следя за движением огней. - Но за кем?
Словно отвечая на этот вопрос, на улицу, по которой он шел, из
поперечного переулка выбежал человек. Выбежал и остановился, каменея во
мраке. Со всех сторон, отрезая все пути к спасению, близились огненные
червяки факелов. А перед ним вставала загадочная и безмолвная тень
незнакомца в плаще - еще одного возможного преследователя. Беглец в отчаянии
скрипнул зубами. Скользнувший по воле ветра вдоль улицы лунный луч мгновенно
выхватил из мрака голый торс и серые лохмотья матросских штанов, в какие
тогда одевали гребцов на галерах светлейшей Генуэзской республики и ее
заморских городов. Сверкнуло лезвие короткого и широкого ножа.
Оба застыли, прислушиваясь, следя за погоней и друг за другом, готовые
к схватке. Оба, в летящее мгновение, старались решить, как им поступить.
Но вот человек в плаще, по-видимому, решившись, сделал шаг назад,
отступая в густую тень между двумя домами, как бы приглашая второго
незнакомца следовать за собой.
- Не бойся, - сказал он по-молдавски. - Не бойся, друг.
- Не понимаю, - ответил по-польски беглец, шагнувший, однако, вслед за
юношей. - Не понимаю, - добавил он по-итальянски.
- Иди за мной, - проговорил тогда тихо молодой человек, переходя на
язык Леванта - удивительную смесь польского, итальянского, греческого,
испанского и других наречий Средиземноморья. И пошел в обратную сторону,
прямой и легкий.
Словно завороженный, беглец молча последовал за ним.
- Меня зовут Войку, - бросил а ходу юноша, когда они, пройдя несколько
запутанных переулков, оторвались от погони.
- А я - Володимер, - ответил беглый, впервые улыбнувшись.
- По-нашему - Влад, - заметил первый, свернув на тропу между садами,
протянувшуюся прямо к крепости на холме.
Старый Белгород уже просыпался, хотя солнце еще не показалось, и только
высокие башни замка начали розоветь в первых лучах зари. Войку и Володимер
вскоре очутились на узкой улочке зажиточного квартала, поднимавшейся к
воротам твердыни. То тут, то там, словна бревна после паводка, валялись
пьяные, все - босые: на ком и были накануне сапоги, того разули на сон
грядущий услужливые портовые воры-лотры. На самом видном месте, привалясь
головой к большому дереву, раскинулся, храпя, чернокудрый, Блаженно
улыбавшийся красавец - старейшина городских пьяниц и бездельников Марио
Пеккаторе, то бишь Грешник. Пьяницы были недвижны, как трупы, но среди
множества мнимых покойников валялся и настоящий. Об этом ясно
свидетельствовал торчавший из под его лопатки грубо сработанный нож.
Молодые люди подошли к твердыне как раз в ту минуту, когда на
квадратной, еще не достроенной башне главного входа начали опускать
подъемный мост. Огромный, сколоченный из толстых бревен мост опускался
нехотя, словно не совсем еще проснулся, зловеще кряхтя тяжелыми железными
цепями, на которых висел, и массивными петлями. Потом с таким же скрежетом
подняли тяжелую железную решетку, запиравшую вход. Наконец, приоткрыли и
медленно стали разводить, громадные створки главных крепостных ворот. Не
дожидаясь конца этой процедуры и не отвечая на веселые, не без ноток
фамильярной почтительности шуточки дежурных воинов, Войку быстро потащил за
собой Володимера в отверстую пасть пробудившегося каменного чудища.