"Иерухам Кохен. Всегда в строю (Записки израильского офицера)" - читать интересную книгу автора

знаменитую своей усовершенствованной системой пыток дамасскую тюрьму. Сразу
же после того, как нас привели в камеру, туда вернули одного сирийского
солдата после "особого допроса". Его вид потряс нас. После пыток
электричеством у него на теле остались следы ожогов. Он был безразличен ко
всему, чувствовалось, что удалось сломить его дух. Мы провели бессонную ночь
в ожидании завтрашнего дня. Но утром, когда за нами пришли, чтобы вести, как
оказалось, на пытки, нас повезли в город. Поспешность, с которой действовали
тюремные охранники, ободрила нас. Мы представляли себе, что наши ведут
поиски в правильном направлении. Нас перевели в знаменитую военную тюрьму
Калат эль-Мазх, расположенную рядом с аэропортом того же названия под
Дамаском. Эта тюрьма построена в виде крепости на вершине скалы. Нас везли
вверх по горе до ворот, прорубленных в высокой стене. Ворота захлопнулись, я
оглянулся вокруг, и меня охватил ужас. Атмосфера, царившая в этом месте,
внушала страх. Каждого из нас поместили в одиночную камеру и держали под
непрерывным надзором днем и ночью. Мы пробыли в этой тюрьме 3-4 дня, и снова
нас перевели - теперь в гражданскую тюрьму Калат эль-Хамадия в центре
Дамаска. Наше положение было отчаянным. Денег у нас не было, а без денег в
тюрьме совсем плохо. Нам сбрили волосы на всем теле и каждое утро смазывали
самые чувствительные места лизолом - средством против блох и вшей. Даже вши
не соглашались водиться в обожженных лизолом местах.
Наш невероятный "религиозный фанатизм", вызывал расположение к нам
товарищей по камере. Мы не пропускали ни одной из пяти молитв, которые
предписано читать верующему мусульманину ежедневно. За это нам доставалась
добавка к питанию от тех, кто получал обильные передачи из дома. Но больше
голода нас мучил ледяной и сырой пол. Из-за отсутствия средств мы не могли
купить матрасы, а в тюрьме этот предмет роскоши заключенным не выдавали. Мы
лежали на голом полу, а руки служили нам подушкой.
Из тюрьмы нас выпустили внезапно. В один прекрасный день нас доставили
в кабинет начальника тюрьмы, где уже находились двое англичан из военной
полиции. Они опознали нас по нашим вымышленным именам и процедили сквозь
зубы: "Паршивые дезертиры!" Мы решили, что это знак, по которому мы должны
понять, почему нас передали в ведение военной полиции, но оказалось, что с
нами действительно обращались как с дезертирами. Нас перевели в штаб военной
полиции Дамаска. Но через час нас посетил связной офицер нашего
подразделения майор Хамонд. Он рассказал, что как только нашим стало
известно об аресте, Игал потребовал немедленно, пока нас не успели
ликвидировать, любой ценой выяснить, где мы находимся.
Хамонд сообщил, что на следующий день нас должны переправить поездом из
Дамаска в Хайфу, где наш конвоир передаст командиру хайфской военной полиции
письмо с просьбой о том, чтобы нас немедленно освободили. Из соображений
конспирации никому, кроме командира военной полиции в Дамаске, не было
сообщено, кто мы такие на самом деле. Конспирация, полностью оправданная,
обошлась нам дорого. Командир военной полиции в нашем присутствии дал
распоряжение доставить нас под конвоем в Хайфу. Наша внешность - обриты
наголо, но с невыбритым лицом - не понравилась сержанту, и он решил проучить
нас, чтобы неповадно было больше дезертировать. Из-за моего низкого роста
сержанту пришла в голову сатанинская идея: собаку, принадлежавшую военной
полиции, вытащили из конуры и поместили в комнату, а на ее место загнали
меня, дверку конуры заперли. Никакие протесты не помогали. Мои страдания
были невыносимы. Всю ночь я пролежал скрючившись, мечтая вытянуться на