"Альфред Кох, Игорь Свинаренко. Ящик водки (том 2) " - читать интересную книгу автора

177, ст. "Схоластика".
Откровенно говоря, это определение абсолютно точно подходит для
позднего марксизма-ленинизма, которому нас всех учили в советских
институтах. И вот эта доцентка-брюнетка, щекастенькая такая (видать, в
молодости была ничего), звонко, как на комсомольском собрании, запела до
боли родную песню: "... с одной стороны - нельзя не признать, с другой
стороны - нельзя не отметить..." И так это было знакомо, так неопасно, что я
не испугался. Нестрашно.
И еще. Она спорила, а не молчала. И смотрела на меня с экрана
телевизора горящим пионерским глазом, а не жестко, как Тузов. И желваки у
нее не ходили. Сразу стало понятно - болтовня. В ней не было боли. В
тузовском молчании боль была.
Я понял, в чем дело. Он, Тузов, был солдат-победитель, а победителем не
выглядел. В нем был дух античной трагедии. Спокойное мужество проигравшего.
Это его стариковское молчание, а не ворчание и есть стойкость. В принципе
они с Сахаровым были ровесниками. Сейчас таких не выпускают. Сняты с
производства.
Вот если бы все коммунисты были, как доцент Тузов, то я бы с ними
согласился коммунизм строить.
Кох: - Нет, не помню я, чтоб сильно задумывался про эту Андрееву.
Другое дело, когда приняли закон о кооперации! Твою мать, мы сидим в
каком-то закрытом НИИ, никак не вырваться из него, а наши товарищи на воле
вон кооперативы строят и х... забили на работу. А ведь я мог бы преподавать
где-нибудь и в то же время кооперативчик держать. Но нет - сиди за закрытыми
дверями с девяти до шести, никуда не выйти, пропуск такой с дырочками.
- А сейчас у тебя больше рабочий день?
- Сейчас больше, конечно... Тогда, чтоб создать кооператив, надо было
его сначала зарегистрировать. А это только в рабочее время. В течение
которого я сижу на месте и никуда не двигаюсь. Точка. И еще надо пробашлять
всех этих девочек в райисполкоме, которые регистрацией занимаются.
- Нанял бы еврея толкового.
- Но тогда эти евреи еще не появились! Закон-то только вышел! А самому,
работая в закрытом НИИ, совершенно невозможно было создать кооператив. А в
ящик я не от хорошей жизни пошел, а потому, что меня в Питере на работу
никто не брал - не было ленинградской прописки, только областная. А я мечтал
уйти на настоящую работу - на преподавательскую. Работа в закрытом ящике
меня так ломала! Эти ежемесячные накачки первого отдела: "Если вы пообщались
с иностранцем, обязаны прийти и рассказать"... Секретные комнаты,
чемоданчики с документами - полная херня.
- Щас бы ты сидел и только б писал про иностранцев. - Да... А потом я
нашел себе работенку - меня переманили, слава богу, в Ленинградский
политех - и я считал это охерительным рывком в своей карьере. Но это позже,
в 89-м году. А в 88-м честно работал в этом сраном НИИ... Обсчитывал
экономию материалов... В прикладной математике есть задачи о раскрое, есть
специальное программное обеспечение на машине...
- Вот когда говорят - продали Россию, то ее надо сперва раскроить, с
программным обеспечением...
- Ну, перестань ты. Ну, не было в 88-м году никакой продажи России! Как
ее, впрочем, вообще не было. Продавали отдельные предприятия.
- А че ты так кипятишься?