"Альфред Кох, Игорь Свинаренко. Ящик водки (том 3) " - читать интересную книгу автора

Первое предисловие к первой бутылочной пятилетке Свину и Алику писал
благополучный талантливый журналист, имеющий (увы, имевший. - Прим. ред.)
свою престижную программу на еще не до конца придуманном канале, некогда
этот журналист "не выбрал свободу".
Второе предисловие писали две способные девушки, опять-таки имеющие
свою программу на канале, уже благополучно лишенном дыхания. А одна из этих
девушек - еще и талантливая писательница, которая даровала нам великий,
прямо-таки булгаковский роман "Кысь". Это хорошо, это нормально. Но третье
предисловие они (причем на трезвую голову) доверили писать старому,
злобному, облезлому диссиденту, признаваться в знакомстве с которым по
нынешним временам просто опасно. Поистине у русского человека нет дна. И,
как сказал в тон предшествующей мысли А.Н.Толстого М.Волошин: "Нет, не
выпить до дна нашей воли, не сковать нас в единую цепь. Глубоко наше Дикое
Поле, широка наша скифская степь".
На чем сошлись наши пути? Внук чекиста, внук расстрелянного в
чекистских подвалах ни в чем не виноватого немца, внучка старого большевика,
комиссара...
Два латентных подпольных "диссидюги" и один открытый карбонарий...
Может быть, на том, что мы все трое "жены пера" и "шакалы ротационных
машин"? Из капиталистов в писатели, как Алик Кох, - это круто. Прямо по
Достоевскому. Ведь и Игорь не пошел в развлекательный журнал зарабатывать
"бабки". Как здесь не вспомнить Достоевского, что "русскому человеку мало
капитал заработать, ему надо еще и мысль разрешить".
Мы все авторы разных проектов. В проектах, представленных журналистом
Свинаренко и реформатором Кохом, Россия, собственно, и живет. Она их
приняла! Игорь создавал новую журналистику из старой, но и позавчера, и
сегодня она не может обойтись без самоцензуры и Эзопова языка. А вчера
осталось в ельцинской эпохе, в этих девяти годах, повторивших февральский
восьмимесячный проект Временного правительства 1917 года. От Керенского до
большевиков. Алик построил вместе с Демиургами Гайдаром и Чубайсом
капитализм. Для нас и для себя. Честно нажил деньги. Я люблю капитализм и
капиталистов, хотя любовь не взаимна. Я люблю деньги (тоже без взаимности),
банки, валютный обмен, биржи, социальное неравенство. Иномарки тоже люблю (а
они меня нет). Уже четверть россиян живут по проекту Алика, и остальным тоже
место найдется. А журналисты все живут "по Свинаренко", ведь он стоял у
истоков "Коммерсанта". У меня тоже был свой проект: капитализм, но плюс к
этому свобода, западные ценности, добрая, раскаявшаяся страна, которая
никому бы не причинила зла и отпустила бы чеченцев с приданым.
Этот проект был отвергнут. Но для авторов книги он был надеждой и
упованием, и в точке пересечения трех проектов есть место для надежды на то,
что для России не все кончено. Я читала эти книги с захватывающим интересом:
нормальная человеческая жизнь была мне мало знакома. И это знакомство
наполнило мне душу печалью. Конечно, у меня была совсем уж страшная,
нечеловеческая жизнь, но и эта, благополучная, человеческая, была не слаще.
Может быть, труднее было оставаться порядочным человеком, чем сразу со всем
порвать и хлопнуть дверью камеры. Этот бедный Игорь, не ставший стукачом, но
который не мог сразу послать гэбульщников к черту. Его тщетные попытки
проникнуть сквозь партийный заслон в Венгрию или еще подальше. Бедный Алик,
родившийся в ссылке, подрабатывавший дворником и мечтавший о квартире и
"Жигулях". И главное - эта невозможность врезать "им всем" то, что хотелось