"Ирмгард Койн. Девочка, с которой детям не разрешали водиться " - читать интересную книгу автора

И еще я пишу императору, что я разговаривала с очень многими умными
взрослыми и все они считают, что мир лучше войны, и что вообще войну пора
уже прекратить, и что война - это свинство; ему, как императору, конечно,
интересно будет это узнать, он ведь всегда обязан сидеть в своем замке,
чтобы оттуда управлять страной, а я могу бегать повсюду и слушать все, что
говорят. Я пишу, что лучше всего ему было бы отречься. Не знаю, что это
значит, но император знает все,- он должен всегда знать больше других людей.
И еще я ему пишу, что мы в школе всегда очень громко поем много
замечательных песен о нем, о его величии, - в этих песнях мы восхваляем его,
и что мне жаль его, потому что ему все время приходится носить тяжелую
корону, которая, наверное, ему мешает двигаться. Я матросскую шапку и то не
люблю надевать. Еще я пишу ему и о картине, которая висит в нашем актовом
зале, на ней написано: "Золото я променял на железо". На этой картине
женщины жертвуют на алтарь отечества свои обручальные кольца и свои длинные
отрезанные косы. Правда, моя мама хочет во что бы то ни стало сохранить
обручальное кольцо, а вот я была бы рада, если бы мне разрешили остричь
волосы, потому что они мне только мешают.
Я с удовольствием бы их отдала императору, но их не так уж много, да и
зачем они ему? Когда у него соберется большая коллекция волос, они ему все
время будут попадать в еду. Тетя Милли подкладывает в свою прическу очень
толстые волосяные валики; в ее комоде их целый ворох, - мне ничего не стоило
бы взять их тайком и послать императору. В школе нам всегда говорят, что
изобретательный ум немцев всему найдет применение. И еще я пишу, что мы
хотим, чтобы чаще были выходные дни и мы не учились бы не только по
воскресеньям, но и по понедельникам и вторникам, а может быть, еще и по
средам.
Мы пишем о том, как мучаемся с учителями. Я хочу, чтобы император
приказал снять фрейлейн Кноль с работы. Ведь он очень справедливый и
защищает всех слабых на земле.
Может быть, скоро и для моей мамы наступят радостные дни. Ей ведь тоже
хочется, чтобы кончилась война. Война продолжается уже почти четыре года, а
конца все не видно. Мама плачет, потому что все ее братья убиты или умерли.
Я их никогда не видела, но вязала им напульсники и шарфы, и у меня то и дело
спускались петли.
Когда не будет войны, не нужно будет так долго стоять в очереди за
плохим мармеладом, который я все равно очень люблю. Иногда мне приходится
стоять в очереди по нескольку часов подряд. Фрау Швей-невальд, которая
как-то стояла передо мной, даже упала в обморок. Дома я теперь тайком учусь
падать в обморок и скоро уже научусь. Нужно только стараться не стукнуться
головой.
Раньше, еще в мирное время, папа ездил в Америку на пароходе. Пароход
был такой величины, как наш дом, и такой вышины, как церковь. Он привез мне
из Америки пару настоящих индейских туфель - их называют мокасинами, - в то
время я еще не родилась. Но эти туфли у меня и сейчас есть. Носить их я не
могу, и они как украшение стоят на моей полке. А у мамы на буфете стоят
ботиночки, которые я носила, когда была маленькой. Их чем-то покрасили, и
они совсем окаменели. Я не знаю, как это делается. И еще я никак не могу
понять, почему я не помню, как я была совсем маленькой. Может быть, меня
просто обманывают и я вовсе и не была маленькой. Сейчас я ношу деревянные
сандалии, они действуют на нервы всему нашему дому. Громче всего я хлопаю