"Ирмгард Койн. Девочка, с которой детям не разрешали водиться " - читать интересную книгу автора

Теперь Миттерданки будут строить дом рядом с укреплениями. За день до
приезда Миттерданков тетя Милли и мама ездили со мной в город и купили мне в
магазине у Петерса вышитое голубое платье, белые ботинки и белую батистовую
шляпу, хотя обычно они говорят, что для меня и самого плохого платья жалко,
так как я все равно разорву его.
Почти все дети в моем классе одеты намного лучше меня, но мне это
безразлично. Больше всего я люблю свою матросскую блузу с резинкой на
животе, потому что в нее я могу сунуть все, что мне попадется под руку:
яблоки, банки, книги и вообще все. Иногда я становлюсь пузатой, как автобус.
Тетя Милли щеткой пригладила мне волосы и одела меня, а мама похлопала
по щекам, чтобы я порозовела и чтобы у меня был цветущий вид. Потом мы на
машине поехали в гостиницу, потому что Миттер-данки пригласили нас на обед.
Какой-то человек, похожий на капитана, прокрутил нас через дверь. Дверь эта
вертелась, как волчок. Всюду, как во дворце, были разостланы длинные красные
ковры. Я видела немало дворцов. Летом, во время каникул, мы осматривали
некоторые из них. Но эта гостиница - и дворец и ресторан в одно и то же
время. Я и рестораны знаю, потому что иногда по воскресеньям моей маме не
хочется готовить обед; но мы ходим в обыкновенные рестораны, а это к тому же
еще и дворец.
Мама вела меня за руку. Все стены в гостинице были похожи на
пресс-папье; у моего отца тоже есть такое, мраморное. На маме была надета
красивая розовая шелковая кофточка, которую папа подарил ей в день рождения.
Мама тогда сказала: "Виктор, ты меня балуешь, как принцессу". У матери
Траутхен нет такой красивой кофточки, но моя мама ведь гораздо красивее, чем
фрау Мейзер.
Мы шли по коврам все дальше и дальше, и, хотя это была не улица, в
стенах были устроены настоящие витрины с серебряными туфлями, золотыми
цепочками и бриллиантовыми брошками. Отец был спокоен, он не разговаривал с
нами и казался длинным, бледным и черным. Я боялась называть его папой. Он
был почти таким же строгим и важным, как официант из ресторана "Гильдехоф",
когда тот приносит маме и тете Милли омлет с грибами и при этом говорит
"позвольте". Я так волновалась, что мама на всякий случай еще раз сводила
меня в уборную. Там лежали коробочки и серебряные гребенки и повсюду стояли
зеркала, а пол был такой, что на нем можно было кататься, но на это у меня
не хватило времени.
Потом мы сидели за столом. Все вокруг казалось мягким - стены, свет,
ковры, шаги официантов и посетителей. Толстобрюхие мужчины покоились в
креслах и ни на кого не обращали внимания. Было очень тихо. Выделялась
только наша блестящая белая скатерть да раздавался стук тарелок и шуршали
салфетки, в которые официанты заворачивали бутылки с вином.
"Позвольте мне составить меню", - сказал господин Миттерданк моей маме
и тете Милли, и они позволили. Мне пришлось несколько раз сделать реверанс.
Меня посадили рядом с дочкой Миттерданков. Ее зовут Леттой, и она переходит
в третий класс, а я уже учусь в третьем классе. У этой девочки бледное лицо
с огромным подбородком, и одета она в клетчатое шелковое платье. Взрослые
сказали, чтобы мы подружились, но это было невозможно, потому что Летта все
время молчала. Я уже решила, что она немая, но вдруг она сказала своей
матери: "Ма-а-ма, я хочу сыра бри, сыра бриии".
Потом взрослым подали какое-то блюдо. Я даже не поверила своим глазам -
это были улитки. Настоящие улитки в своих собственных домиках. Не те