"Василий Александрович Кокорев. Экономические провалы (по воспоминаниям с 1837 года) " - читать интересную книгу автора

знакомства и торговых интересов?" - "Нет, ваше сиятельство, наши откупные
деятели очень односторонни и на такие поручения совсем неудобны; а позвольте
мне рекомендовать вам такого фактора для сближения, который никогда ничего
не перепутает, а будет постоянно основывать хотя и медленную, но прочную
связь сношений". - "Желаю, очень желаю, - сказал князь. - Рекомендуемый мною
фактор - просто русский самовар. На западной границе мы сходимся с соседями
иногда на пиве, а на восточной можем всегда сходиться на самоваре, который
азиатцы до такой степени любят, что при появлении самоваров в мирных аулах
туда станут ездить из аулов немирных, чтобы рассиживать долго и пить чаю
много, обобщаясь в это время разными беседами". - "Мне нравится эта мысль;
пришлите мне в Моздок десятка два самоваров разных размеров". - "Позвольте
удесятерить это количество в том предположении, что и этого будет мало".
Вероятно, самовары ни в чем не сделали ошибки и подвигали вперед вопрос о
сближении нас с горцами; потому что через год я получил от давнего моего
знакомого, И.Ф. Золотарева (бывшего при наместнике чиновником особых
поручений по части, кажется, восточной дипломатии) письмо о высылке к прежде
отправленным 150 самоварам еще 350 штук**. Самовары эти образовали
благоприятные обо мне разговоры на Кавказе и вложили в мысли будущего
наместника князя Барятинского (состоявшего тогда, кажется, начальником штаба
при князе Воронцове) первое семя доброго обо мне мнения.
______________
* Заводовский начальствовал в областях Черноморской и Терской. (Русский
Архив 87 г.).
** И.Ф. Золотарев, как почитатель князя М.С. Воронцова, отвозил в Тифлис
его памятник и занимался постановкой его на одной из городских площадей.
В.К.

Впоследствии князь Барятинский был назначен наместником. При отъезде
его из Петербурга на Кавказ я был представлен ему братом его, Анатолием
Ивановичем. При этом наместник завел похвальную речь о самоварах, звал меня
на Кавказ, изображая, какое обширное поле для деятельности представляет этот
край, и присовокупил к тому самое искреннее заверение в своей готовности
помогать всякому начинанию всего нужного и полезного для развития Кавказа.
Через год, или немного более, после отъезда князя Барятинского, приехал
ко мне обер-прокурор Сената, барон Торнау*, с особым письмом от князя
Барятинского, удостоверявшим, что барон - отличный знаток всего Закавказья и
Персии в промышленном отношении. Барон Торнау увлек меня своими яркими и
энергическими рассказами о выгодности торговли с Персией, где за пуд нашего
полосового железа дают пуд хлопка. Эти слова оправдались на самом деле, и
если бы Торнау, во время действий его по моим делам в Персии, держался одной
только железно-хлопковой разменной торговли, не присоединяя к ней фруктовой,
бакалейной и мануфактурной, то дело, им проектированное, дало бы
блистательный барыш. Барон Торнау был одним из лучших знатоков на Кавказе
всех восточных языков и, вследствие этого и прежнего знакомства с князем,
очень часто у него бывал. Действуя в торговых делах на Кавказе по моей
доверенности, барон, без сомнения, наговорил князю обо мне гораздо более
того, что стоило бы сказать, и это, конечно, усиливало благорасположение
князя ко мне, так что в бытность мою в Париже, в 1857 г., я получил там от
князя Барятинского письмо, с уполномочием действовать от его имени по
приисканию заграничных капиталов для Закавказских железных дорог, но от