"Дети Мафусаила" - читать интересную книгу автора (Хайнлайн Роберт Энсон)

3

Пещера, известная как Убежище Семей, к концу дня была заполнена до отказа. Члены Семей продолжали прибывать из Иллинойса и Индианы по подземным туннелям. С наступлением темноты у входа в подземный бассейн началось настоящее столпотворение: спортивные субмарины, машины-амфибии, подобные той, которой пользовалась Мэри, обычные машины, приспособленные для передвижения под водой. Все они были битком набиты беженцами, часть из которых чуть не задохнулась в пути, проведя на глубине значительное время в томительном ожидании своей очереди проникнуть в Убежище.

Зал заседаний оказался слишком мал для того, чтобы вместить всех. Постоянный штат Убежища освободил самое большое помещение — столовую — и убрал перегородки, отделявшие ее от зала.

В полночь Лазарус забрался на временные подмостки.

— О'кэй, — возвестил он. — Теперь давайте-ка утрясемся. Те, кто стоят впереди, пусть сядут, чтобы задним было видно. Итак, я родился в 1912 году. Есть кто-нибудь старше?

Он выдержал паузу, затем продолжил:

— Можете выдвигать кандидатуры в председатели… Давайте, давайте активнее!

Было предложено три кандидатуры, но, прежде чем успели выставить четвертую, последний из названных поднялся.

— Аксель Джонсон из Семьи Джонсонов. Я прошу снять мою кандидатуру и предлагаю остальным последовать моему примеру. Лазарус в прошлый раз отлично справился с делом, рассеяв туман, в котором мы чуть не заблудились. Пускай он и сегодня продолжит. Сейчас не время соблюдать формальности.

Остальные кандидаты тоже взяли самоотвод. Других никто не предлагал. Тогда Лазарус сказал:

— О'кэй, раз вы пришли к такому мнению. До начала прений я бы предложил выслушать сообщение Главного Поверенного. Есть возражения? Зак, сцапали кого-нибудь из наших?

Заккуру Барстоу не было нужды представляться, поэтому он сразу ответил:

— Я говорю от имени Поверенных. Наш отчет еще не полностью готов, но у нас пока нет сведений, что кто-либо из членов Семей арестован. Из 9285 членов Семей, объявивших о своем существовании, 9106 уже сообщили, что находятся в укромных местах. Это было десять минут назад, когда я покинул пост связи. Они укрылись или в других Убежищах Семей, или в домах не известных обществу членов, или в других местах. Предупреждение Мэри Сперлинг оказалось удивительно эффективным, учитывая то исключительно короткое время, которое прошло с момента его передачи до момента, когда был обнародован документ Совета Действия. Тем не менее мы находимся в неведении о судьбе ста семидесяти девяти братьев. Надеюсь, они дадут о себе знать в ближайшее время, во всяком случае большая часть из них. А другие, скорее всего, просто не имеют возможности вступить с нами в контакт…

— Ближе к делу, Зак, — нетерпеливо прервал его Лазарус. — Какие есть шансы, что все они доберутся до укрытий целыми и невредимыми?

— Никаких.

— Как это понимать?

— Уже известно, что трое, под своими официально объявленными именами, сейчас находятся в пассажирских кораблях, на полпути между Луной и Землей. Другие же, о которых мы ничего не знаем, вероятно, находятся в подобном положении.

— У меня вопрос! — Взъерошенный человечек встал и протянул руку в направлении Главного Поверенного. — Всем ли членам Семей, подвергающимся сейчас опасности быть задержанными, сделана гипнотическая блокада?

— Нет. Но ведь нам и нечего было…

— Я хочу знать, по чьей вине допущен прокол!

— Заткнись! — взревел Лазарус. — Ты нарушаешь порядок ведения собрания. Здесь никого не судят, и у нас нет времени брызгать слюной по пустякам. Давай дальше, Зак!

— Хорошо. Но отчасти я могу ответить на заданный вопрос: все отлично знают, что предложение хранить наши тайны с помощью гипнотической блокады было провалено на собрании, проголосовавшем за смягчение «маскарада». И я припоминаю, что брат, который сейчас так возмущается, высказывался против проведения блокады.

— Неправда! Я настаиваю…

— Заткнешься ты или нет? — Лазарус в ярости уставился на возмутителя спокойствия, затем присмотрелся к нему повнимательнее: — Слушай, дружище, да ведь ты — наглядное свидетельство тому, что Фонду следовало бы работать над закреплением в наследовании лучших мозгов, а не продолжительности жизни. — Лазарус обвел толпу взглядом: — Каждый получит слово, но только в порядке очереди, установленной председателем. Если этот тип еще раз вякнет, я скормлю ему его же собственные зубы. Устраивает вас такой председатель, а?

По залу прошелестел шепот как одобрения, так и неодобрения, но вслух никто не возразил. Заккур Барстоу продолжал:

— По совету Ральфа Шульца, Поверенные в течение последних трех месяцев постарались, чтобы все заявившие о своем существовании члены Семей получили гипноблокаду. И мы почти преуспели в этом.

— Давай без обиняков, Зак, — снова перебил его Лазарус, — в безопасности мы или нет?

— Нет! По меньшей мере двое из наших кузенов, которые наверняка будут арестованы, не получили блокады.

Лазарус пожал плечами.

— Тогда, пожалуй, все. Братцы, игра проиграна. Всего один укол «сыворотки правды» в руку, и нашему «маскараду» конец. Это в корне меняет ситуацию, во всяком случае изменит ее через несколько часов. Какие есть мнения насчет того, что нам предпринять?

В рубке управления трансконтинентальной ракеты «Уоллаби», направляющейся в южное полушарие, вдруг загудел телеком, и — щелк! — из него, словно язык, высунулся край листка бумаги с сообщением. Второй пилот протянул руку и вытащил послание.

Он прочитал его, затем перечитал еще раз.

— Шкипер, настройтесь на худшее!

— Что, неприятности?

— Вот, ознакомьтесь!

Капитан, прочитав сообщение, удрученно присвистнул:

— Дьявольщина! Я в жизни никогда никого не арестовывал. Да, пожалуй, и не видел своими глазами, как это делается. С чего же мы начнем?

— Преклоняюсь перед вашим авторитетом командира.

— Да что ты говоришь! — с издевкой отозвался капитан. — В таком случае, в порядке преклонения, можешь отправляться и выполнять приказ об аресте.

— Что?! Я вовсе не это имел в виду. Ведь именно вы наделены здесь полномочиями представлять власти. А я уж лучше подменю вас у коммуникатора.

— Ты, видно, не так меня понял. В качестве представителя власти я приказываю тебе произвести арест. Иди и выполняй.

— Минуточку! Эл, но в моем контракте ничего не сказано…

— Выполняй приказание!

— Есть, сэр!

Второй пилот отправился в хвостовой отсек. Корабль уже вошел в атмосферу и теперь снижался по пологой траектории. Второй пилот мог свободно идти. Про себя он подумал о том, как, интересно, выглядел бы арест в невесомости. Ловить задерживаемого сачком для бабочек? Он определил пассажира по номеру кресла и коснулся его руки.

— Простите, сэр. Произошла досадная ошибка. Позвольте взглянуть на ваш билет?

— Конечно, пожалуйста.

— Вы не будете против, если мы с вами пройдем в служебное помещение? Там гораздо спокойнее, к тому же мы оба сможем сесть и во всем разобраться.

— Пожалуйста, пожалуйста.

Когда они вошли в служебную каюту, старший офицер попросил пассажира присесть, затем как бы спохватился:

— Какая глупость! Я забыл в рубке пассажирский список. — Он повернулся и вышел.

Как только дверь скользнула на место, пассажир услышал неожиданный щелчок. Под влиянием внезапно пробудившихся подозрений он попробовал открыть дверь. Она была заперта.

В Мельбурне за ним явились два проктора. Пока они вели его через космопорт, он слышал насмешливые и весьма недоброжелательные замечания зевак: «Наконец-то сцапали одного из „юнцов“!» «Неужто и впрямь? Честно говоря, он совсем не выглядит старым». «Эй, почем нынче обезьяньи семенники?» «Не пялься, Герберт». «А почему бы и нет? Они еще и не такого заслуживают!»

Арестованного доставили в офис Старшего Провоста, который с деланной любезностью предложил ему садиться.

— Ну что ж, сэр, — сообщил с едва уловимым местным акцентом Провост, — если вы не окажете сопротивления, позволив сделать всего один укол в руку…

— С какой целью?

— Я убежден, что вы лояльный гражданин и изо всех сил стремитесь оказывать содействие властям. Никакого вреда вам не причинят.

— Это к делу не относится. Я настаиваю на том, чтобы мне объяснили причину задержания. Я гражданин Соединенных Штатов.

— Не спорю, но Федерация имеет свою юрисдикцию в каждом из входящих в нее государств, я в данный момент как раз действую от имени Федерации. Так что, будьте добры, закатайте рукав.

— Я отказываюсь подчиняться. Я настаиваю на уважении к моим гражданским правам.

— Подержите-ка его, ребята.

Чтобы выполнить распоряжение, понадобились четверо. Но еще до того, как игла коснулась кожи задержанного, тот вдруг стиснул зубы и его лицо исказилось гримасой внезапной боли. После этого пленник перестал вырываться и сидел неподвижно, а блюстители порядка ждали, пока подействует наркотик. Наконец Провост мягко приподнял веко пленника и заключил:

— Думаю, он готов. Весит он не более шестидесяти килограммов, так что пробрать его должно довольно быстро. Где у нас перечень вопросов?

Помощник протянул ему вопросник, и он начал:

— Гораций Фут, вы меня слышите?

Губы человека шевельнулись. Казалось, он собирается заговорить. Рот его открылся, и на грудь ему хлынула струя крови.

Провост взревел и, запрокинув голову задержанного, быстро осмотрел его лицо.

— Хирурга! Он откусил себе язык!

Капитан приписанного к Луна-Сити челнока «Лунная Дорожка» хмыкнул, прочтя депешу, только что врученную ему.

— Что еще за детские игры! — Он взглянул на своего второго заместителя: — Ну-ка, сударь, объясните мне!

Второй заместитель сосредоточенно разглядывал пятно на потолке. Кипя негодованием, капитан протянул руку с депешей и стал читать вслух:

— «…меры предосторожности, гарантирующие, что задержанный не сможет причинить себе никакого вреда. Вам предлагается привести его в бессознательное состояние, не производя при этом действий, способных заронить у него подозрение о характере ваших намерений». — Капитан опустил листок. — Что они там все, с ума посходили? Я что, губернатор Окраины, что ли? Да что они там о себе возомнили? Указывать мне, что мне на моем корабле делать с моими пассажирами! Да я никогда… хоть режь меня! Никогда! Нет такого закона, чтобы заставлять меня… Верно ведь? Эй, сударь!

Второй заместитель продолжал молчаливо изучать потолок.

Капитан перестал расхаживать взад-вперед.

— Стюард! Стюард! Черт возьми, почему этого человека никогда не бывает на месте, когда он нужен?!

— Я здесь, капитан!

— Очень вовремя!

— Я все время находился рядом, сэр.

— Не спорьте со мной! Вот здесь… Словом, действуйте! — Он вручил стюарду депешу и вышел.

Корабельный механик под наблюдением стюарда и врача произвел незначительные изменения в системе кондиционирования воздуха одной из кают. Два беспокойных пассажира тут же избавились от всех своих тревог под действием небольшой дозы усыпляющего газа.

— Еще одно сообщение, сэр.

— Положите его на стол, — устало бросил Администратор Форд.

— Да, еще советник Борк Вэннинг шлет свои поздравления и просит об интервью.

— Передайте ему, что я очень сожалею, но сейчас слишком занят.

— Он настоятельно просит о встрече с вами, сэр.

Администратор Форд с вызовом в голосе ответил:

— В таком случае можете передать ему, что в этом кабинете достопочтенный мистер Вэннинг пока еще не вправе наводить свои порядки!

Секретарь промолчал в ответ. Тогда Администратор устало коснулся лба кончиками пальцев и медленно продолжил:

— Впрочем, Джерри, не говорите ему этого. Будьте дипломатом… Только ни в коем случае не впускайте его.

— Хорошо, сэр.

Оставшись один, Администратор взял в руки сообщение. Глаза его скользнули по официальному вступлению, дате и входящему номеру:

«Краткий отчет о беседе с временно объявленным вне закона гражданином Артуром Сперлингом. Полный текст беседы прилагается. Условия беседы: указанное лицо говорило под действием стандартной дозы неоскополамина, незадолго до того получив неустановленную дозу усыпляющего газа. Противоядие…» Ну как бы отучить подчиненных от этого словесного поноса! Неужели в душах всех гражданских служащих гнездится эта болезненная страсть к краснобайству? Его взгляд снова заскользил по строчкам:

«…заявил, что его действительно зовут Артур Сперлинг и что он принадлежит к Семье Фут, а затем сообщил, что ему сто тридцать семь лет (на вид указанному лицу сорок пять, плюс минус четыре года; медицинское заключение прилагается). Объект подтвердил, что является членом Семей Говарда. Он указал, что общее количество членов Семей превышает сто тысяч человек. Его попросили точнее определить количество, так как правильным ответом было бы около десяти тысяч. Но он настаивал на первоначальной цифре».

Администратор остановился и еще раз перечитал эту часть отчета. Затем он пробежал глазами остальной текст, выискивая в нем глазами самое главное:

«…упорно настаивал на том, что его долгожительство являлось результатом наследственности и что других причин нет. Объект сообщил, что для сохранения моложавой внешности были действительно применены искусственные методы, но твердо стоял на своем в том, что долголетие его наследственное, а не благоприобретенное. В ответ на предложенную версию о том, что родители могли в раннем детстве без его ведома как-то воздействовать на него искусственно с целью увеличить продолжительность жизни, согласился, что это не исключено. При настоятельных вопросах о именах лиц, которые, возможно, занимались подобными операциями, объект вернулся к первоначальному заявлению, что таковой методики не существует.

Он назвал имена (при тестировании на произвольные ассоциации) и даже несколько адресов почти двухсот членов своей группы, которые в наших материалах в качестве таковых ранее зафиксированы не были (перечень имен прилагается). Затем у объекта наступил полный упадок сил и он впал в совершенную апатию, из которой его не могли вывести никакие стимуляторы, отвечающие его биологическим возможностям (см. медицинское заключение).

Выводы, сделанные на основании приблизительного анализа по методу Келли-Холмса: объект не располагает знаниями и не верит в Искомое. Не помнит, чтобы Искомое применялось по отношению к нему, но, очевидно, заблуждается. Следовательно, об Искомом знает только узкий круг лиц — не более двадцати человек. Член этой руководящей группы будет выявлен с помощью метода тройного исключения достаточно легко. (Возможность обнаружения группы рассчитана, исходя из двух допущений: во-первых, топологическое социальное пространство весьма обширно и включает в себя физическое пространство Западной Федерации; во-вторых, между выявленными субъектами и искомой группой существует по меньшей мере одна связующая нить. Первое допущение подтверждается статистическим анализом перечня названных объектом имен членов Семей Говарда, пока не объявивших о своем существовании. Тот же анализ свидетельствует, что названное объектом число лиц, входящих в Семьи, соответствует действительности. Предположение же, при наличии отрицательных допущений, что руководящая группа, обладающая Искомым, имеет возможность применять его, не вступая ни с кем в контакт, просто абсурд.)

Предполагаемое время обнаружения: 71 час плюс минус 20 часов. К такому выводу пришли специалисты, занимающиеся данным делом. Расчет времени будет…»

Форд захлопнул отчет и швырнул его на кучу бумаг, громоздившуюся у него на столе рядом со старомодным пультом. Идиоты! Не узнать отрицательного результата, когда он под самым носом!.. И они еще называют себя психографами!

Он закрыл лицо в приступе внезапно нахлынувшей усталости и отчаяния.

Лазарус постучал по стоящему рядом с ним столу рукояткой бластера.

— Не прерывайте оратора, — гаркнул он и уже спокойно добавил: — Продолжай, но только покороче.

Бертрам Харди коротко кивнул.

— Еще раз повторяю: эти мухи, назойливо вьющиеся вокруг нас, не опираются на законы, которые нам, членам Семей, стоило бы уважать. Поэтому следует бороться с ними исподтишка, коварно и вероломно, а когда наше положение упрочится, заявить о себе с позиции силы! Мы больше не обязаны заботиться об их благополучии, ведь охотник не предупреждает криком свою жертву об опасности. Мы…

Из задних рядов донесся чей-то возглас. Лазарус снова постучал, призывая к порядку, и попытался высмотреть возмутителя спокойствия. Харди упрямо продолжал:

— Так называемая человеческая раса раскололась надвое, теперь мы все понимаем это. С одной стороны — Homo vivens, то есть мы; с другой — Homo moriturus! Их век, как век динозавров, саблезубых тигров и бизонов, прошел. Нам не пристало больше скрещивать свою живую кровь с их кровью, как не пристало бы, например, жить с обезьянами. И я говорю вам: давайте временно примиримся с ними, подсунем им любую ложь, пообещаем им, что мы с головой окунем их в океан вечности и молодости, — но все это только для того, чтобы выиграть время; чтобы тогда, когда две наши расы сойдутся в последней битве, что неизбежно, победа оказалась за нами, на нашей стороне!

Никто не зааплодировал, но Лазарус видел, что на многих лицах отражается неуверенность. Хотя слова Бертрама Харди шли вразрез с привычным им образом мыслей, к которому они привыкли за много лет, в его словах, казалось, звучала сама судьба. Сам Лазарус в судьбу не верил. Он верил… впрочем, какая разница? Ему вдруг сильно захотелось узнать, как будет смотреться брат Бертрам со сломанными руками.

Поднялась Ив Барстоу.

— Если это и есть то, что Бертрам понимает под выживанием наиболее приспособленных, — жестко сказала она, — то я лучше уйду на Окраину и буду жить там с антиобщественными лицами. Тем не менее он предложил нам план. А я хочу предложить вам другой, поскольку идеи Бертрама мне не по душе. И вообще, я не соглашусь ни с какой тактикой, согласно которой должна буду жить за счет наших недолговечных соседей. Более того, теперь мне совершенно ясно, что даже само наше существование, существование людей, обладающих даром долгой жизни, убийственно действует на наших сородичей. Наше долголетие, наши более богатые возможности заставляют их считать даже самые лучшие устремления скоротечными и напрасными — любые усилия, кроме тех, что направлены на борьбу с надвигающейся смертью. Само наше присутствие в этом мире истощает их силы, рушит все их представления, наполняет обычного человека паническим ужасом смерти.

Я предлагаю следующее. Давайте заявим о своем существовании, расскажем им всю правду и потребуем нашей доли земли. Пусть нам выделят какой-нибудь уголок, где мы могли бы жить отдельно от всех. Если наши бедные братья захотят обнести его высокой стеной, как та, что окружает Окраину, — что ж, может быть, нам действительно лучше не встречаться с ними лицом к лицу.

Редкие возгласы сомнения были почти полностью заглушены шумом одобрения.

Встал Ральф Шульц.

— Не подвергая сомнению осуществимость плана Ив в целом, хочу предупредить вас, что человеческое общество не пойдет с такой легкостью на предложенную нами изоляцию. До тех пор, пока мы останемся на этой планете, они не смогут выкинуть мысль о нас из головы. Современные средства…

— В таком случае нам следует перебраться на другую планету, — перебила его Ив.

— На какую? — вскипел Бертрам Харди. — На Венеру, что ли? Тогда я предпочел бы жить в парилке в бане. Марс? Голый и бесплодный.

— Мы возродим его, — настаивали она.

— Уверяю тебя, ни моего, ни твоего века на это не хватит. Нет, дорогая Ив, твоя решительность, конечно, похвальна, но все это бессмысленно. В Солнечной системе есть только одна планета, пригодная для жизни, — как раз на ней мы сейчас и находимся.

Слова Бертрама Харди пробудили мимолетную мысль в голове Лазаруса Лонга. Но она тут же ускользнула прочь. Что-то… что-то такое, что он слышал всего день или два назад… а может быть, и раньше? Мысль была каким-то образом связана с его первым полетом в космос, а он состоялся более века назад. Гром и молния! Эти шутки, которые шутит с ним его память, когда-нибудь сведут его с ума.

И вдруг его озарило: межзвездный корабль! Звездолет, который почти готов к полету и который висит между Землей и Луной.

— Друзья, — медленно произнес он, — прежде чем мы начнем обсуждать идею переезда на другую планету, давайте рассмотрим возможные варианты.

Он подождал, пока к его словам не обратилось внимание всех присутствующих.

— Вам когда-нибудь приходило в голову, что не все планеты вращаются вокруг Солнца?

— Лазарус… ты это серьезно? — опешил Заккур Барстоу.

— Как никогда.

— Не очень-то на это похоже. Может быть, стоит высказаться яснее?

— Пожалуйста. — Лазарус обвел взглядом толпу. — Там, в небе, болтается космический корабль, в котором полно места и который построен специально для того, чтобы совершать полеты к звездам. Почему бы нам не воспользоваться им и не прогуляться в поисках подходящих владений?

Первым обрел дар речи Бертрам Харди:

— Я никак не пойму: то ли нашего председателя опять осенила блестящая идея, то ли он издевается над нами, однако если он говорил серьезно, то я отвечу ему. Мой аргумент против возрождения Марса станет в десять раз убедительнее, если его соотнести с межзвездным полетом. Я так понимаю, что безнадежные кретины, которые собираются лететь в этом корабле, намерены закончить перелет примерно через столетие — тогда, возможно, их внуки обнаружат что-нибудь подходящее. В любом случае меня это не интересует. Я не собираюсь провести столетие в консервной банке, да и вряд ли проживу столько.

— Погоди-ка, — прервал оратора Лазарус. — Где Энди Либби?

— Я здесь, — отозвался Либби.

— Выйди-ка сюда, Калькулятор, и ответь нам: ты участвовал в создании нового корабля на Центавр?

— Нет. Ни этого, ни первого.

Лазарус обратился к залу:

— Тогда все ясно. Если Калькулятор не копался в двигателе корабля, то, следовательно, звездолет не столь быстроходен, как мог бы быть. Калькулятор, советую тебе побыстрее заняться этим вопросом, сынок. Кстати, похоже, пригодится наше решение этой проблемы.

— Лазарус, не думаете ли вы…

— А разве теоретически это невозможно?

— Вы сами знаете, что возможно, но…

— Тогда пусть репа, которая торчит у тебя на плечах, и займется этой задачей.

— Ну… ну ладно. — Либби даже порозовел от волнения.

— Секундочку, Лазарус. — Это опять был Заккур Барстоу. — Твое предложение меня заинтриговало. Мы, несомненно, должны всесторонне обсудить его, не позволяя брату Бертраму пугать нас тем, что оно ему не нравится. Даже если брату Либби не удастся найти способ увеличить ускорение — а я по правде говоря, полагаю, что так оно, скорее всего, и будет, ибо понимаю кое-что в механике полей, — даже при таком раскладе столетие не пугает меня. С помощью анабиоза и посменного управления кораблем мы сможем добиться того, что большинство из нас доживет до конца перелета. Вполне…

— А что заставляет тебя считать, — не унимался Бертрам Харди, — что нам вообще разрешат воспользоваться кораблем?

— Берт, — холодно процедил Лазарус, — если тебе не терпится почирикать, то сперва нужно попросить слова у председателя. Ведь ты даже не делегат своей Семьи. Учти, это последнее предупреждение.

— Так вот, я и говорю, — продолжал Барстоу, — очень логично, что долгожители будут осваивать звезды. Мистически настроенный человек счел бы, что именно такое предназначение нам написано на роду. — Он немного подумал. — А что касается звездолета, который имел в виду Лазарус, то, возможно, они и не отдадут его нам… но ведь Семьи богаты. Если нам нужен корабль — или корабли, — то мы вполне можем построить их. Думаю, разумнее всего рассчитывать именно на такой исход дела, поскольку, похоже, альтернативы у нас нет. Может быть, это единственное решение возникшей перед нами дилеммы, другим логически вытекающим выходом из которой, не исключено, является полное уничтожение Семей.

Барстоу произнес последние слова мягко и медленно, с глубокой печалью в голосе. Собравшихся будто сковал мороз. Большинство из них настолько не были готовы к подобному обороту судьбы, что все происходящее казалось им почти нереальным. Им доселе даже не приходило в голову, что не исключена ситуация, при которой не удастся найти решение, удовлетворяющее недолговечное большинство. То, что Главный Поверенный с болью в голосе заявил о своих опасениях по поводу возможного истребления Семей, допустив, что их могут начать травить как зверей, вызвало перед каждым из собравшихся призрак гибели, о которой он боялся и думать.

— Что ж, — кратко заметил Лазарус, когда тишина стала гнетущей, — перед тем как подробно обсудить этот вариант действий, давайте выслушаем и другие предложения. Пожалуйста, прошу высказываться.

В это время сквозь толпу протиснулся мужчина и тихонько обратился к Заккуру Барстоу, на лице которого тут же отразилась крайняя степень удивления. Заккур поднялся на подмостки, подошел к Лазарусу и что-то шепнул ему на ухо. Реакция того на сообщенное была идентичной. Барстоу торопливо вышел из зала.

Лазарус обвел взглядом толпу.

— Давайте устроим перерыв, — предложил он. — Даю вам время обдумать ваши предложения… Заодно можете немного размяться и покурить. — Он потянулся к сумке.

— Что случилось? — спросил кто-то.

Лазарус закурил и глубоко затянулся. Выпустив дым, он произнес:

— Подождем — увидим. Пока не знаю. Но по крайней мере с полдюжины планов из тех, что были сегодня предложены, теперь отпадают. Ситуация снова изменилась. Насколько — сказать не могу.

— Что вы имеете в виду?

— Ну… — протянул Лазарус, — похоже на то, что сам Администратор Федерации только что пожелал переговорить с Заком Барстоу. Он назвал его по имени… И связался с Убежищем по секретной линии связи Семей.

— Что? Не может быть!

— Точно, сынок. И тем не менее…