"Евгений Коковин. Солнце в ночи (Повесть)" - читать интересную книгу автора

владельцу.


Глава вторая

ЛЕШКА ХОЛМОГОРОВ

В Морской слободе - старинном петровском поселке - Лешку Холмогорова
любили и ненавидели.
Был Лешка чист душой, всегда прям в разговорах и поступках и по молодости
немножко бесшабашен.
Морская слобода - это окраина большого российского портового города,
скопище деревянных, большей частью одноэтажных домишек. Есть тут
четырехрамный лесопильный завод барона Шольца да маленькие судоремонтные
мастерские, принадлежащие министерству торговле и промышленности.
Когда-то в петровские времена в Морской слободе была заложена
судостроительная верфь. Большие морскослободские корабли под русским
флагом шли за границу и везли в трюмах и на палубе вековой мачтовый
северный лес, пахучую ядреную смолу, волокнисто-мягкую пеньку и
тучно-зернистый сыпучий хлеб. Но император Александр второй под нажимом
иноземцев черкнул на бумаге свою затейливо-виньеточную подпись, и не стало
в Морской слободе судоверфи.
Затосковала, захирела Морская слобода. Многие мастера-корабельщики
подались в Петербург, разбрелись по стране в поясках заработка и куска
хлеба насущного. А на берегах славной, могучей русской реки стали
плодиться, подобно грибам, лесопилки. И хозяевами этих лесопилок были люди
с нерусскими фамилиями -Ульсены, Фонтенесы, Груббе, Шольцы, фон Сур-кофы.
Всех их - и англичан и немцев - называли "обрусевшими" немцами. Фон Суркоф
так "обрусел", что отбросил дворянскую приставку "фон" и последнюю букву в
своей фамилии заменил на "в". Он стал Сурковым. Так ему было легче
разговаривать с русскими.
Но все-таки шлюпочные мастера в слободе не перевелись. Они славились своим
старопоморским ремеслом и шили легкие ботики, волноустойчивые карбаса,
шлюпки и лодки. И были их изделия-посудины, словно игрушки, изящные,
быстроходные и, говорили, вечные. Шили их морскослободские мастера
крученой вицей, надежно просмаливали самокуреной смолой, окрашивали
своетертой краской - суриком, охрой, белилами. Белоголовую ярую волну и
драчливый ветер, с размаху бьющий и в нос, и в скулу, и в борт,
выдерживали малые суденышки. Долго не рассыхались они на солнце, не
трещали набоями при морозе. И не было у морскослободских мастеров никаких
особых секретов ремесла - была у них руки умельцев, мозговитые головы да
многосотлетний опыт дедов и прадедов. Умели эти мастера выбрать лес
добротный и просушить его. Умели краску растереть - на запах ее
чувствовали и, как художники, смешивали и определяли цвета и тона.
- На такой карбасухе хоть в Норвелу, в самую Христианию1 плыви, - говорили
поморы, разглядывая посудину, сшитую морскослободским мастером.
- Я на ней и на Грумант1 уйду!
- А в Норвегу попадешь, там и в Лондон и кругом, кругом... Или в Питер или
дальше - на Черноморье!
И все окружающие соглашались: на таком карбасе можно и на Грумант, можно и