"Евгений Коковин. Сказка-жизнь (Сборник "Костер большой дружбы")" - читать интересную книгу автора

непрофессиональных актеров.
Наконец на сцену вышел ефрейтор Голубков, певец-солист, лучший
запевала и гордость всей части. Дмитрий Иванович и генерал
переглянулись.
- Он?
- Он, - утвердительно кивнул головой генерал.

x x x


Три дня назад генерал Дружинин вошел в свой кабинет, снял шинель
и папаху и сел за стол. На столе лежали свежие газеты. Генерал
развернул местную газету. Он внимательно прочитал передовую,
просмотрел сообщения из различных городов и сел Советского Союза.
Подумал, как всегда: "До чего много самых разнообразных больших
событий происходит ежедневно в стране!" Сколько успехов и побед у
советских людей! Высокая производительность, перевыполнение планов и
норм, рекорды, закладка новых строек, новые изобретения, открытия,
книги.
На четвертой странице в отделе объявлений бросилась в глаза
большая рамка из тонких волнистых линий: "Гастроли народного артиста
Д. И. Оленева".
Генерал дважды прочитал объявление. Воспоминания о давних
событиях всколыхнулись где-то в глубине и заполнили сознание.
Оленев. Необыкновенную историю этого человека генерал хорошо
знал.
Он был почти мальчиком, когда пришел в красноармейский отряд, где
служил генерал, в то время еще рядовой боец. Он умолял принять его в
отряд.
- А что ты у нас будешь делать? - спросил командир отряда.
- Воевать, - невозмутимо ответил Митя. - Бить беляков и всяких
буржуев.
- А стрелять ты умеешь?
- Научусь.
- Ну, допустим, научишься. А еще что умеешь?
Митя задумался. Потом сказал:
- Все умею. Коней чистить, запрягать, седлать... И еще умею петь
песни...
Командир засмеялся.
- Песни петь дело нетрудное.
- Смотря как петь, - сказал Митя.
- А ты по-особому умеешь?
- Послушайте.
Разговор происходил летом у опушки леса, где расположился отряд.
- Что же, - согласился командир отряда. - Сейчас отдых. Спой, у
нас песни любят.
Митя запел сначала тихо, чуть смущаясь. Голос в самом деле у него
был необыкновенный - чистый, уверенный и какой-то особенно задушевный.
Трудно даже верилось, что это поет худенький юноша, одетый в
старый-престарый пиджак, на котором даже многие заплаты уже