"Сергей Адамович Колбасьев. Река ("Бахметьев" #3) " - читать интересную книгу автора

открывался широкий плес с островом посредине.
- Сейчас увидим. - И Бахметьев поднял бинокль, Только взглянул - и
сразу же отпрянул: - Право на борт!.. Два монитора. Вы не знаете, что такое
мониторы, так я вам объясню. Это настоящие боевые корабли с броней и тяжелой
артиллерией.
- Откуда? - удивился Ярошенко.
- Из Англии, конечно. А наш штаб даже не подозревал. Артиллерист!
Четыре меньше! Управляйте огнем, пожалуйста!
Поворот уже был закончен, и залп обеих пушек слился с резким звуком
разрыва. Саженях в тридцати от борта вода взлетела высоким стеклянным
столбом и вторым чуть подальше.
- Теперь пойдем домой. - Бахметьев рукой отер лицо, а потом руку вытер
о бушлат. - А дома поговорим с начальством.


2

Пол стучал дробным стуком колес, скрипели деревянные стенки вагона, и
было совсем темно. Только красный отсвет от печки ложился на высокие сапоги
военного моряка Семена Плетнева.
- Паровозы здесь ходят на дровах,- сказал глухой голос в дальнем углу.
- Конечно, - согласился кто-то из сидевших на нижних нарах, и снова
наступила тишина. Только откуда-то сверху доносился раскатистый храп, и ему
вторил гудевший в печке огонь.
- Паровозы ходят на дровах, - повторил первый голос. - И мы тоже топим
печку дровами. - Подумал и добавил: - Однако наш вагон идет последним, так
что беды здесь нет.
Этот голос принадлежал, по-видимому, артиллерийскому содержателю
Машицкому, высокому и степенному моряку из старых сверхсрочников.
Нужно было бы узнать, почему его беспокоили дрова, но спрашивать
Плетневу не хотелось. Голова его гудела, как раскаленная печь, и во всем
теле разлилась непобедимая слабость.
- Паровозы... - еще раз пробормотал Машицкий.
- Ну, ходят на дровах, - перебил его чей-то молодой голос. - Уже знаем.
А какая от этого беда?
- Искры.
Где-то вплотную к вагону прошумели невидимые деревья. Поезд пошел под
уклон и начал набирать скорость. Искры золотой струей летели в черном
прямоугольнике окна.
- Одного бездымного пороха в картузах мы везем сорок шесть тонн, -
сказал Машицкий.
Конечно, от искры мог загореться какой-нибудь вагон с порохом, а ветром
раздуло бы пожар в два счета. Впрочем, об этом нужно было думать раньше.
Теперь до очередной остановки делать все равно было нечего. Усилием воли
Плетнев заставил себя встать.
- Будем жарить блины. Мука у меня есть.
Он поступил мудро. Никогда не существовало блюда привлекательнее блинов
тысяча девятьсот девятнадцатого года. Их жарили на чем угодно: на черном
сурепном масле, на техническом бараньем жиру и даже на касторке, но они
неизменно получались горячими и поразительно вкусными и поедались с истинным