"Андрис Колбергс. Тень (Роман)" - читать интересную книгу автора

Процедура повторилась во всех подробностях, только вместо старичка в
кабинете возник гражданин из далекой южной республики Мендей Мендеевич
Мнацоканов, в крови его бушевал природный темперамент, в душе царила
трагедия. Следователю пришлось не раз призывать его к порядку -
Мнацоканов ругался, пробовал затеять драку или принимался жалобно
хныкать, требуя у Эрика назад свои деньги. Удивительно, однако, что до
удаления буяна из кабинета дело не дошло.
В коридоре громко разговаривали на незнакомом языке, там собрались
рыночные собратья Мнацоканова, чтобы выразить своим присутствием
общественное мнение. Наконец Даука не выдержал, открыл дверь и потребовал
тишины. И вдруг изменился в лице - встретился взглядом со смуглым
мужчиной, который давеча на рынке бесстыдно пытался всучить ему
марокканские мандарины по спекулятивной цене. Они узнали друг друга,
наступила неловкая пауза. Харий вспомнил, как в комнатке ожидания в
детской больнице толпились родители, и у всех свертки или авоськи с
продуктами, и почти в каждой авоське мандарины, а у кого их не было, те
будто чувствовали себя виноватыми, после получки непременно постараются
мандарины купить, не разорятся ведь из-за нескольких рублей, сэкономят на
чем-нибудь.
- Отдай мои деньги, сволочь!
- Предупреждаю в последний раз! Вы не имеете права никого
оскорблять!
Мнацоканов на секунду затих, но, верно вспомнив о восьми сотенных,
распалился вновь:
- Признавайся, какой шлюхе ты их сунул! У вас тут кругом шлюхи!
- Молчать! - Губы следователя сжались.
- Я... Да хоть мать, хоть дочь - я любую...
- Сержант! Спуститесь к дежурному и принесите бланк протокола. За
мелкое хулиганство...
Мнацоканов смекнул, что дело пахнет керосином, и угодливо заверещал
про большую дыню, которую он принес с собой и оставил в коридоре.
Полдыни ему пришлось съесть самому, когда его доставили в
управление, где на следующее утро сердобольный судья приговорил его к
десяти суткам общественно полезной работы по подметанию улиц, а вторую
половину у него в камере стащили, стоило ему на минутку задремать. Потом
за парашей он нашел лишь обглоданную кожуру.
Следователь и Эрик Вецберз остались в кабинете одни. Снова вопросы и
ответы, но никакой ясности они не внесли. Оба раза в пятницу, когда жулик
появлялся на рынке, совпадали со временем, на которое у Эрика не было
алиби, - он не мог вспомнить, с кем в тот день обедал, и не имел ни
одного свидетеля, кто бы мог подтвердить, что вечером после работы он
ездил к мотористу пожарной команды. И как нарочно, будто для того чтобы
позлить их обоих, доносились из коридора громкие возмущенные голоса
южан - они бегали от одного начальника к другому с жалобой на Хария
Дауку.
- Вы мне не верите, - мрачно подытожил Эрик. - Но посудите сами, где
тут логика! У меня жена, которую я люблю, и дочь, в которой я души не
чаю...
- Сколько ей?
- Скоро три.