"Сидони-Габриель Колетт. Неспелый колос" - читать интересную книгу автора

старшей: на круглом загорелом личике, увенчанном снопиком прямых светлых
волос, сияли голубые глаза, сжатые кулачки благовоспитанно покоились около
тарелки. Два одинаковых белых платьица из органди с воланами, отглаженные и
накрахмаленные, топорщились на сёстрах.
"Воскресное утро на Таити, - ухмыльнулся про себя Флип. - Никогда не
думал, что она может быть так некрасива".
Мать, отец и тетушка Вэнк, родители Флипа и он сам сидели вокруг стола
в зелёных свитерах, полосатых фланелевых куртках и пиджаках из тюсора. Здесь
же присутствовал заезжий парижанин. В загородном доме, нанимаемом обоими
семействами, царил утренний аромат горячих булочек и мастики для натирания
пола. Среди по-пляжному одетых взрослых и смуглых детей седеющий господин,
прибывший из Парижа, выглядел каким-то хрупким, бледным и по-городски
нарядным иностранцем.
- Как ты изменилась, малышка Вэнк, - произнес он так, что было ясно:
это комплимент.
- Это ещё как посмотреть! - раздражённо пробормотал Флип.
Приезжий склонился к уху матери Перванш и вполголоса зашептал:
- Она делается просто восхитительной! Неотразимой! И двух лет не
пройдёт... вот увидите, сколь я прав!
Вэнк расслышала слова гостя, очень по-женски стрельнула взглядом в его
сторону и улыбнулась. Пурпурные губы приоткрыли полоску ослепительно белых
зубов, глаза, своей синевой напоминавшие барвинки, в честь которых её
нарекли, полускрылись под светлыми ресницами. Флип был прямо-таки ошарашен:
"Ба! Что это на неё нашло?"
В затянутой штофной тканью гостиной Вэнк подавала кофе. Она уверенно
пробиралась между сидящими, ничего не задевая. В её движениях чувствовалось
особое обаяние уверенной в себе акробатки. Когда порыв ветра опрокинул
хрупкий столик, она ногой придержала готовый повалиться стул, подбородком
прижала к груди кружевную салфетку, уже было подхваченную воздушным потоком,
и всё это - не прекращая идеальной струйкой наливать кофе в чашечку.
- Вы только посмотрите на неё! - воскликнул очарованный гость. -
Настоящая танагрская статуэтка.
Он заставил её пригубить шартреза, спросил, многим ли вздыхателям она
уже успела разбить сердце в казино Канкаля...
- Что вы, какое казино! В Канкале нет казино!
Она смеялась, показывая ряд ровных крепких зубов, кружилась, как
балерина, на носочках своих белых туфелек. Вместе с кокетством в ней
проснулась женская хитрость: она вовсе не смотрела на Флипа, сидевшего
насупленно в углу за пианино и огромным букетом синеголовника, что торчал из
медного кувшина, и исподтишка следившего оттуда за всеми её эволюциями.
"Я ошибался, - признался он себе. - Она чудо как хороша. Вот так
новость!"
Пока заезжий гость под аккомпанемент фонографа предлагал обучить Вэнк
новому танцу "баланчелло", Флип выскользнул наружу и побежал на пляж. Там он
плюхнулся во впадину между дюнами, уткнувшись лбом в скрещённые на коленях
руки. Но и под смеженными веками не померк новый облик Вэнк, исполненной
чувственной дерзости, приобретшей невесть откуда притягательную телесную
округлость, блиставшей во всеоружии кокетства и лукавой строптивости...
- Флип! Вот ты где, Флип! А я тебя искала... Что с тобой?
Запыхавшись, юная чаровница опустилась рядом с ним и запустила пальцы в