"Сидони-Габриель Колетт. Вторая" - читать интересную книгу автора

Жана, я пошлю его на вокзал... Нет, я сама схожу быстрее... Прачка задержала
нам белье. Фрезье заберет его, пока я буду на почте...
Поостыв немного, она сказала голосом маленькой девочки:
- Фанни, я хочу, чтобы у вас было великолепное платье к генеральной
репетиции! Боевая тревога! Видите, как у меня раздуваются ноздри?
Фанни, отвернувшись, спокойно смотрела на долину, где после дождя
расцвели первые безвременники. Красные цветки вереска вбирали в себя свет
косых низких лучей.
- Странно, - сказала она наконец, - я думала, что ненавижу это место...
А теперь, когда я знаю, что мы сюда больше не вернемся, оно мне кажется
привлекательным...
Она призывала на помощь всю свою энергию, все свое умение притворяться,
а находила лишь какую-то разжиженную кротость.
- Не жалейте о нем, Фанни. Вы повидаете еще более прекрасные места.
Только не надо слушать Фару на будущий год... На будущий год...
Она стояла, касаясь локтем Фанни, и в ее зазвучавшем тише голосе
послышалась неприкрытая злоба - Фанни уловила в голосе Джейн нотку
сообщничества с ней и недоброжелательства, относящегося именно к Фару. Она
принимала поддержку предложенной ей руки, гибкой, сужающейся к запястью
наподобие змеиной шеи, точеной у локтевого сгиба, мягкой, ловкой, готовой
услужить.
"Эта рука слишком услужлива... Но если бы я воспылала ненавистью ко
всем женщинам, которые были с Фару на "ты", то мне пришлось бы пожимать руки
одним только мужчинам..."
Она воспряла духом, отбросив прочь свои сомнения, но решила быть более
сдержанной и обратилась к Джейн слегка свысока:
- Джейн, будьте так любезны, найдите мне перечень мебели виллы "Дин"...
Папаша Дин так дотошен...
Джейн, придерживая ее в этот момент под локоть на самом крутом месте
тропинки, рассеянно ответила: "да, да" и взглянула на дверь кабинета, откуда
доносился громкий шум, создаваемый Фару, стук с размаху захлопываемых
шкафов, скрип стола по паркету и минорная жалоба распекаемой служанки.
Вечер и половина ночи прошли в шуме и гаме. В одиннадцать часов Фару
вдруг вздумал переделывать одну сцену четвертого акта и начал диктовать ее в
холле. Его голос, эхом отскакивавший от голых стен, его целеустремленный вид
вдохновенного безумца, его тяжелые чеканные шаги по стонущим половицам,
почтительная покорность Джейн, которая стенографировала, изгнали Фанни
прочь, и она нашла прибежище на террасе. Сырость и неподвижность ночи
насытили воздух запахом тростника, тошнотворно-ванильным ароматом флоксов.
Перед распахнутой дверью, словно серый снег, кружились ночные бабочки,
и Жан Фару взмахом шляпы сбивал самых крупных из них. Иногда он подпрыгивал
вверх, как кошка, а внимание Фанни то и дело переключалось с этого
грациозного танца ребенка на внезапно разгоревшуюся и вызывающую уважение
нелегкую работу. Она упрекала себя за малодушие, отворачивалась в сторону
всякий раз, когда лицо Фару, показываясь в прямоугольнике падающего на
террасу слабого света, напоминало ей о том, что она должна страдать.
"Еще одна пьеса Фару... Эта ненадежная манна небесная... Что я буду
делать в Париже? Эта история между ним и Джейн для меня - крушение или
только болезнь, которая пройдет, как и пришла, совершенно незаметно?.."
Ее свисавшей руки коснулась горячая щека. Это Жан Фару подошел и тихо