"Сидони-Габриель Колетт. Дом Клодины ("Клодина" #6)" - читать интересную книгу автора

руки, необычайно опытные в поднятии спящего человека, завернув меня в одеяло
и простыню, подхватили меня за поясницу и затылок. Щеки коснулась лестничная
прохлада; глухими, тяжелыми шагами медленно спускались мы вниз, и каждый шаг
мягко укачивал меня. Проснулась ли я в этот момент? Сомневаюсь. Один лишь
сон, вдруг подхватив девочку крылом, способен перенести ее, неудивленную,
непротестующую, в полную притворств и приключений юность. Один лишь сон
способен превратить нежного ребенка в неблагодарную дочь, которой она будет
завтра, лицемерную сообщницу прохожего, не помнящую добра, готовую покинуть
родительский кров, не повернув головы... Такой я отправлялась в страну, где
почтовая карета, побрякивая бронзовыми колокольчиками, высаживает перед
церковью молодого человека в сюртуке из тафты и девушку в разлетающихся
юбках, похожую на сорванную розу... Я не закричала. Как милы мне были две
несущие меня руки, заботившиеся о том, чтобы покрепче держать меня и не
задевать моими болтающимися ногами за двери... С наступлением утра я не
узнала моей прежней каморки - заставленной лестницами и сломанной мебелью, -
куда мама с трудом перенесла меня ночью, как кошка, тайком перетаскивающая
котенка в другое место. Утомившись, она спала и проснулась, лишь когда я
пронзительно закричала, обращаясь к стенам моей бывшей детской: - Мама,
скорей сюда! Меня похитили!

СВЯЩЕННИК НА ЗАБОРЕ

О чем ты думаешь, Бельгазу?
- Ни о чем, мама.
Неплохой ответ. Точно так же в ее возрасте отвечала и я, когда меня,
как теперь ее, звали дома Бельгазу. Откуда это прозвище и почему мой отец
наградил меня им когда-то? Это, конечно же, слово провансальского
происхождения, местного диалекта и означает "прекрасный щебет", но оно
вполне подошло бы и герою или героине персидской сказки...
"Ни о чем, мама". Совсем неплохо, что дети время от времени вежливо
ставят родителей на место. Всякий храм свят. Какой, должно быть, нескромной
и навязчивой кажусь я моей сегодняшней Бельгазу! Мой вопрос что гвоздь:
падает и разбивает магическое зеркало, отражающее образ ребенка в окружении
его излюбленных призраков, и мне никогда не узнать этого ребенка. Я знаю,
что для своего отца моя дочь - нечто вроде маленького паладина женского
рода, который царствует на своей земле, потрясает копьем из орешника,
рассекает скирды и гонит перед собой стадо, словно ведя его в крестовый
поход. Я знаю: ее улыбка очаровывает его, и когда он тихо говорит: "Она
сейчас восхитительна", это значит - в данный миг на нежное девчоночье лицо
накладывается изображение другого лица, поразительного, мужского...
Я знаю, что для своей верной кормилицы Бельгазу поочередно центр
вселенной, законченный шедевр, одержимое чудовище, из которого нужно
ежечасно изгонять демона, чемпионка по бегу, головокружительная пропасть
испорченности, dear little[6] и кролик... Но кто мне ответит: что такое моя
дочь для самой себя?
В ее возрасте - неполных восемь лет - я играла в священника на заборе.
Забор - толстая высокая стена - отделял сад от птичьего двора; верхняя его
часть, широкая, как тротуар, замощенная площадка, служила мне и террасой и
дорогой, недоступными остальным смертным. Ну да, священник на заборе. Что
тут невероятного? Я была священником без всяких обязанностей, накладываемых